Нарине Айрапетян

Член Совета АП Ставропольского края, тренер Школы адвоката АП СК

Тонкая материя, не приемлющая угроз и ограничений

Не перестаю радоваться и благодарить время за возможности. Вчера, сидя в своем уютном офисе, работая с процессуальными документами и всякого рода «текучкой», успела побывать в то же время на XVII Ежегодной научно-практической конференции Федеральной палаты адвокатов РФ «Адвокатура. Государство. Общество».

С большим интересом и удовольствием послушала спикеров. С некоторыми тезисами многочисленных ораторов согласилась, с некоторыми бы поспорила. Другие же тезисы, по моему личному мнению, настолько очевидны, что спорить с ними как-то даже неприлично.

Остановлюсь на тезисах, которые прозвучали в докладах уважаемых коллег Нвера Гаспаряна, Михаила Толчеева и Бориса Золотухина. Каждый из них по-разному, со своей прорисовкой и примерами, осветили проблему, связанную с этическими принципами. Михаил Толчеев условно сравнил этические нормы с пониманием известного с детства «что такое хорошо, а что такое плохо». Нвер Гаспарян попытался расставить приоритеты между знаниями этическими и прикладными, указал на необходимость и возможность «изменения начинки» в некоторых случаях. Борис Золотухин также обратил внимание на непозволительное поведение, затронув аспекты, понимание которых должно презюмироваться.

В целом согласна с мнением вышеназванных коллег. Единственное, на чем хотела бы акцентировать внимание – это на том, что адвокатская этика, по моему мнению, в своих основополагающих положениях ничем принципиально не отличается от этики обычного добропорядочного человека, понимание норм морали и ценности которого находится в пределах допустимого в цивилизованном обществе. И если этого нет, то вряд ли будет. Позволю себе такое пессимистически реалистическое предположение. То есть, если нет понимания «основ хорошего и плохого» (хоть и грани между ними зачастую оказываются стертыми), то и убеждать в необходимости соблюдения писаных правил малорезультативно. При этом возможность «изменения начинки» полностью не исключается.

Человека, как и любое разумное создание, можно научить следовать правилам. Его можно заставить бояться ответственности за нарушение этих правил. Но ведь Кодекс профессиональной этики адвоката не об этом. Вряд ли Кодекс этики – это просто свод правил и мер ответственности. Вряд ли Кодекс – это просто текст, разбитый на разделы и статьи. Кодекс – это нечто большее. И это большее, по моему мнению, где-то между строк.

Адвокатская деятельность настолько обширная, что с трудом представляется ее повсеместная урегулированность на бумаге. При таких обстоятельствах зачастую именно нормы нравственности становятся единственным регулятором отношений, которые не поддаются правовому контролю. Применение норм адвокатской этики в каждодневной практике – сложный и длительный процесс. Этические нормы и правила становятся эффективными лишь тогда, когда они являются внутренним законом для каждого посвятившего себя адвокатуре.

При этом трактовать дефиницию «этика» следует расширительно. Исходя из аутентичного толкования данное определение отождествляется именно с понятиями мораль и нравственность. Мораль, формируемая естественным путем, более органично входит в духовный мир человека. Тогда как с писаными правилами и с их соблюдением возникают некоторые сложности.

Значение нравственных требований для правосудия трудно переоценить. В этом отношении вспоминается А.Ф. Кони, который именно в нравственности искал средство «оградить суд от порчи», противопоставить казенному равнодушию чуткое отношение к человеку, способствовать развитию «истинного и широкого человеколюбия на суде».

И никакая вооруженность определенной суммой знаний не компенсирует отсутствие этики в истинном понимании этого слова. Акцентирование внимания на нравственную составляющую прослеживается на протяжении всей истории адвокатуры. Самым ярким выражением этого служили попытки создания этических кодексов профессии, попытки укрепления ее нравственных начал, в том числе с помощью процедуры торжественной присяги. Вступая в сословие, дореволюционный российский адвокат, к примеру, клялся «не писать и не говорить на суде ничего, что могло бы клониться к ослаблению… доброй нравственности, но честно и добросовестно исполнять обязанности принимаемого на себя звания». Однако следует отметить, что практическая деятельность присяжной адвокатуры далеко не всегда укладывалась в эти заповеди. Присяга дня сегодняшнего является видоизмененной, но в целом отвечает представлениям о долге адвоката, выработанным отечественной современной адвокатурой.

В качестве итога резюмирую, что нравственное сознание личности – очень тонкая материя, которая едва ли она формируется с помощью угроз либо ограничений. Повторюсь, Кодекс – это нечто большее, чем свод писанных правил. Нравственные установки призваны отражать определенную часть духовных ценностей человека, ими руководствуются не из боязни последствий, а потому, что поступить иначе не позволяет совесть. Совесть, с которой при прочих равных условиях человек рождается. Совесть, которую желательно пронести через года, не разменявшись по мелочам, не заключив с ней ненужных сделок.