Грань допустимого

О взаимоотношениях адвоката с судом

(По материалам выступления
на конференции «Адвокатура. Государство. Общество»
29 ноября 2019 г.)

Я начну с цитаты, которая прозвучала или могла бы прозвучать в одном из судебных заседаний.

«Нет, Ваша честь, несмотря на ваш запрет, я буду задавать вопросы свидетелю. Вы меня не лишите конституционного права защитника и вам надо бы почитать статьи Уголовно-процессуального кодекса, чтобы точно соблюдать процесс. А пока я не намерен выполнять ваших нелепых правил и судиться по вашему личному УПК. Почитайте статьи и примите решение в соответствии с законом. У вас какое-то исключительно региональное правосудие, которое я отказываюсь понимать и уважать».

Вот такое вымышленное, а может быть, и вполне реальное выступление одного из наших с вами коллег заставило меня задуматься. Действительно, как определить способ противодействия частому нежеланию суда исполнять закон, вести процесс состязательно? Ведь ни для кого не секрет, что, когда при разбирательстве уголовного дела доказательства начинают указывать на возможный оправдательный исход, председательствующий судья начинает «подыгрывать» обвинению для того, чтобы построенный, зачастую облачный обвинительный замок не рассыпался. И как в этом случае допустимо вести себя адвокату, чтобы не нарушить этических норм и не быть удаленным из процесса, но при этом не стать слишком лояльным к суду, этаким послушным участником процесса, который в угоду судье позволяет нарушать его состязательность и справедливость?

Как найти грань того баланса, когда защитник будет смело, честно, разумно и добросовестно отстаивать позицию и права своего доверителя и при этом в ответ на неудовольствие суда найдет нужные слова, с помощью которых убедит судью, что при всем к нему уважении этот процесс будет справедливым и состязательным?

Тема важная и сложная, поскольку рядом с этикой общения с судом стоит и дисциплинарная ответственность, как и вообще, собственно, юридическая помощь, поскольку, если адвоката удаляют из процесса, на этом она, что касается определенного защитника, тут же и заканчивается.

Проблема не новая, не только наша национальная, поэтому начать я позволю себе с позиций ЕСПЧ.

Первое дело, о котором я хочу напомнить, – это дело «Киприану против Кипра», обстоятельства которого следующие. Уголовное дело об убийстве рассматривалось коллегией из трех судей. Защитником был адвокат с 40-летним стажем профессиональной деятельности. Во время одного из перекрестных допросов суд остановил адвоката, посчитав, что его вопрос затрагивает факты, не относящиеся к данному делу. Адвокат был возмущен этим, прервал допрос и вступил в диалог с судьей, заявив, что, если суд считает, что он неправильно выполняет свои обязанности защитника, он готов тут же от них отказаться. А поскольку суд препятствует ему в установлении основополагающих фактов по делу, дальнейшее участие в процессе бессмысленно. Суд попытался сделать замечание, однако защитник перебил и сказал, что он сожалеет, что в то время, когда ведется перекрестный допрос, судьи переговариваются между собой и обмениваются некими записками, одну их которых он назвал «Ravasakia», что в переводе означает секретная записка, любовное послание или послание неприятного содержания. Далее ситуация развивалась стремительно, и адвокат за свое поведение был подвергнут наказанию в виде лишения свободы на пять дней.

Европейский суд проанализировал эту ситуацию, в том числе и в свете нарушения ст. 10 Конвенции «О защите прав человека и основных свобод», относительно свободы выражения мнения. И вот какие позиции ЕСПЧ я хотел бы подчеркнуть.

1. Гарантия свободы слова распространяется на выступления адвокатов в суде в интересах своих клиентов («Никула против Финляндии»).

2. Хотя адвокат и обладает правом свободы высказывания в зале суда, это право может быть ограничено в целях обеспечения авторитета правосудия.

3. Понятие «авторитет судебной системы» строится на том, что суды являются и воспринимаются таковыми обществом в качестве должного органа для урегулирования правовых споров и определения вины либо невиновности лица при уголовных обвинениях. Ключевым фактором в защите авторитета судебной системы является уверенность, которую внушают суды в демократическом обществе обвиняемому и обществу в целом.

4. Особый статус адвоката предоставляет ему ключевое положение в системе отправления правосудия в качестве связующего звена между обществом и судом. В связи с особым статусом к адвокату предъявляются и особые требования в части ограничения манеры поведения. С учетом ключевой роли адвоката в сфере правосудия вполне обоснованно ожидать от адвоката должного уважения к его отправлению и таким образом поддержания доверия общества к суду.

5. Адвокаты, несомненно, вправе критиковать вопросы отправления правосудия, но эта критика не должна переходить определенных границ. Возможно ограничение свободы выражения мнения адвоката в зале суда, однако данное ограничение в демократическом обществе должно носить исключительный характер, применяться только в «чрезвычайных обстоятельствах».

6. Для обеспечения доверия общества к правосудию защита должна действовать эффективно. Наложение строгого наказания на адвоката может свидетельствовать не только о нарушении права на выражение мнения, но и о нарушении права клиента на справедливое судебное разбирательство и оказывать «сковывающее» (замораживающее) воздействие не только на адвоката, но и на адвокатуру в целом.

7. Адвокат проявил определенное неуважение к суду, но, хотя его выражения были невежливыми, они касались исключительно манеры ведения разбирательства судом, перекрестного допроса и защиты его клиента от обвинения в убийстве, потому примененное наказание в виде тюремного заключения не соответствовало тяжести правонарушения.

Следующее дело – это “Case оf Kincses v. Hungary” (Application No. 66232/10).

ЕСПЧ в этом деле выяснял, был ли достигнут справедливый баланс между, с одной стороны, необходимостью защиты авторитета судебной власти и защитой свободы выражаться заявителя – с другой (см.: «Жугич против Хорватии», № 3699/08, § 42, 31 мая 2011 г.).

Заявитель состоял в коллегии адвокатов, в поданной жалобе на судебный акт по гражданскому спору обвинил суд в некомпетентности, просил провести проверку судьи на профессиональную компетентность. Утверждал, что если судья вынес такое решение, то в его компетентности можно усомниться. Был за это подвергнут дисциплинарной ответственности и наказан денежным штрафом сначала в 1000 евро, а затем сниженному наполовину. Здесь ЕСПЧ выразил следующие интересные позиции.

Работа судов, которые являются гарантами правосудия и которые играют основополагающую роль в государстве, регулируемом верховенством права, должна пользоваться доверием общественности. Поэтому он должен быть защищен от необоснованных нападений. Однако суды, как и все другие государственные учреждения, не защищены от критики и тщательного изучения (см.: «Skałka против Польши», № 43425/98, § 34, 27 мая 2003 г.). Поэтому, хотя стороны, безусловно, имеют право комментировать отправление правосудия в целях защиты своих прав, их критика не должна выходить за определенные рамки (см.: «Saday против Турции», № 32458/96, § 43, 30 марта 2006 г.).

Необходимо проводить четкое различие между критикой и оскорблением. Если единственное намерение любой формы выражения состоит в том, чтобы оскорбить суд или его членов, то соответствующая санкция в принципе не будет представлять собой нарушение ст. 10 Конвенции (см.: «Skałka против Польши», loc. сit.).

Необходимо также учитывать необходимость обеспечения правильного баланса между различными заинтересованными сторонами, в том числе правом общественности получать информацию по вопросам, возникающим в связи с судебными решениями, требованиями надлежащего отправления правосудия и достоинством профессии юриста (см.: «Шмидт против Австрии», № 513/05, § 36, 17 июля 2008 г.).

Действия адвоката сводились к унижению профессиональных качеств действующего судьи и подразумевали, что рассматриваемый суд обошел закон. Принимая во внимание сами оспариваемые замечания, отчасти саркастические, отчасти открыто оскорбительные (см. § 9 выше), суд не считает эту оценку необоснованной. Кроме того, нет никаких оснований полагать, что заявитель не мог поднять существо своей критики в обоснование решения без использования оспариваемого языка (см.: «Mutatis mutandis, Steur против Нидерландов», No. 39657/98, ECHR 2003XI).

ЕСПЧ проанализировал наказание, которому был подвергнут заявитель (штраф – 500 евро), и посчитал, что в данном случае оно вполне соответствовало содеянному, отвечало целям поддержания авторитета правосудия и не было слишком суровым, потому и нарушение ст. 10 Конвенции также отсутствовало.

Таким образом, ЕСПЧ делает вывод о необходимости выработки баланса между, с одной стороны, защитой авторитета судебной власти и правом на критику этой судебной власти и общественный интерес к данной критике – с другой. Во внимание берутся признаки этой критики: не является ли она оскорбительной, связана ли она со способностью юристов осуществлять эффективное представительство в контексте эффективного отправления правосудия и, наконец, с соразмерностью наказания за критику, которая выходила за допустимые пределы.

Теперь перейдем к нашей отечественной практике. Хочу остановиться на одном из случаев дисциплинарной практики Санкт-Петербурга

Из практики Санкт-Петербурга (июль – декабрь 2018 г.)

Судья Приморского районного суда Санкт-Петербурга написала в АП Санкт-Петербурга обращение в отношении адвоката Н., указав, что адвокат позволял себе в адрес председательствующего высказывания, не соответствующие статусу адвоката: «Дослушайте меня, не перебивайте», «В отличие от суда я исследование доказательств не закончил», «Я напишу жалобу в Квалификационную коллегию судей и будет понижен ваш квалификационный класс, потому что вы незаконно чините препятствия. У вас ничего не получится», «На диктофонную запись санкционирования не требуется. С чем я вас и поздравляю» (эти слова адресованы доверителю адвоката), «Когда не выгодно…». На предложение судьи оставить свои комментарии при себе адвокат ответил, что свои комментарии он уже не оставит при себе и был удален из судебного заседания.

Судья также указывала, что адвокатом при выражении своей позиции в адрес председательствующего были допущены высказывания, не соответствующие статусу адвоката: «Завершить сегодня заседание не представляется возможным. Только если личная и прямая заинтересованность судьи и секретаря судебного заседания присутствуют в исходе судебного разбирательства». После удаления адвоката Н. из зала судебного заседания он высказал: «Честь и хвала вам за подобного рода ведение судебного процесса», чем оказал воздействие на своего доверителя.

Адвокат представил письменные объяснения, в которых он отрицал факты, заявленные судьей, указывая на то, что приведенные слова вырваны из контекста и аудиозапись, представленная судьей, вызывает сомнения, поскольку запись крайне плохого качества и невозможно убедиться в ее подлинности. Приводились и иные доводы.

В результате проведенного разбирательства представленная аудиозапись судебного заседания была признана Квалификационной комиссией АП Санкт-Петербурга недопустимым доказательством. Квалификационная комиссия и Совет АП Санкт-Петербурга не нашли в действиях адвоката нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и КПЭА, прекратив дело.

Рассмотрев данные примеры, мы видим, что грань между критикой суда и дисциплинарным правонарушением очень тонкая и порой незримая. Единственное, что можно утверждать абсолютно уверенно, – это то, что оскорбления и обвинения в адрес суда категорически недопустимы. Русский язык настолько многогранен, красив и ярок, на нем написано столько литературных произведений, в которых встречаются конфликтные ситуации, которые нам с вами в процессах даже и не снились. Поэтому искренне убежден, что любой адвокат в силах, не прибегая к оскорблениям и обвинениям, найти такие слова и фразы, которые убедят суд в том, что допущенные нарушения суда не останутся незамеченными, и процесс должен идти в рамках, определенных законом. И даже в ответ на откровенное неуважение к нам мы должны оппонировать так, чтобы это уважение появилось и более уже никогда не пропадало. Это отлично умели делать наши предшественники – знаменитые представители присяжной адвокатуры, умеют делать и более опытные коллеги, надо научиться и нам. Предоставленное право на заявление возражений на действия председательствующего нам в этом несколько поможет.

Для того чтобы подвести итог выступлению, хочу высказывать несколько предложений.

Предложения:

1. Должны быть выработаны общие рекомендации, как следует реагировать адвокату в том случае, если в судебном процессе со стороны председательствующего происходят нарушения прав его доверителя.

2. Следует выстраивать дисциплинарную практику таким образом, чтобы при привлечении адвоката к дисциплинарной ответственности впервые за критику суда в том случае, если она была непосредственно направлена на защиту прав доверителя и связана с желанием пресечь нарушения председательствующим прав доверителя, но не превышала допустимых пределов, подобное обстоятельство являлось бы смягчающим вину адвоката и последний при отсутствии иных нарушений не мог быть подвергнут исключительной мере дисциплинарного наказания в виде лишения адвокатского статуса.

В заключение я хотел бы сказать следующее.

Есть сейчас среди адвокатов такая точка зрения: «Как я могу уважать суд и судей, когда они нас не уважают и уважать не собираются, не слушают и не слышат? Поэтому буду вести себя так же, никакого им почтения, они этого не заслуживают».

Благодаря такой незатейливой логике опускается планка нашего процессуального взаимного отношения все ниже и ниже. Они к нам спиной – и мы к ним. Они хамят – и мы в ответ, они наши доводы игнорируют, а мы их игнорируем – ах, вы к нам так, ну тогда и мы вот так.

Сразу скажу, понятно наше неудовольствие. И издевательство над состязательностью в процессе вызывает раздражение и ответную, разумеется, негативную реакцию.

Но я прошу задуматься вот о чем. Ведь можно без взаимной ненависти выйти из любой ситуации. Можно повысить планку общения с одной стороны, чтобы получить реакцию другой.

Я хочу в связи с этим привести пример. Мой отец всю жизнь был прокурором. Причем прокурором советским, не теперешним. Тем, который еще свою подпись и печать для санкции на арест ставил. И мне понравилось его отношение к адвокатам. Он говорил мне так: «Адвокаты, с которыми я общался, вызывали только чувство глубокого уважения. Они всегда очень хорошо знали и процесс, и современную судебную практику, зачастую знали лучше прокурора и даже суда, поэтому к их словам всегда относились очень серьезно». Ну и, конечно, когда стороны уважали друг друга, это положительно отражалось не только на их взаимоотношениях, но и на результатах дел, а соответственно, и на их доверителях. Вот к таким взаимоотношениям я нас всех и призываю!