Адвокат, воплотивший мечту детства…

…никто от меня никогда не уходил без максимума моих усилий, чтобы этому человеку помочь…
А.П. Галоганов

28 января 2024 г. – юбилей вице-президента ФПА РФ, президента АП Московской области, Федерального союза адвокатов России, Международного Союза (Содружества) адвокатов Алексея Павловича Галоганова^[1]. Воронежский адвокат и писатель Михаил Иванович Федоров (подробнее о его творчестве можно узнать здесь (ссылка на интервью) побеседовал с ним о начальном периоде его профессионального пути. 

1. В Адвокатской палате Московской области

Об Алексее Павловиче Галоганове я узнал в начале 2010-х, когда печатался в журнале Адвокатской палаты Московской области «Адвокатская палата» и часто бывал у редактора журнала вице-президента палаты Юрия Михайловича Боровкова и его помощника Александра Александровича Горшенкова, которого знал с той поры, когда он работал у Ромэна Ароновича Звягельского в журнале «Российской адвокат», где я тоже печатался. И, бывая у Боровкова с Горшенковым, видел, как к ним заходил Алексей Павлович Галоганов.

Алексей Галоганов и Юрий Боровков

Но настоящее мое знакомство произошло, когда однажды я пришел в палату и, пытаясь выяснить, почему Боровкову не могу ни дозвониться, ни застать его на работе, в кабинете одного из сотрудников увидел Галоганова, который мне сообщил, что Юрий Михайлович очень болен. И тогда-то я и рассказал Алексею Павловичу о своих книгах, посвященных родным Федора Плевако, – «Судьба генерала Мартынова» и «Дети Плевако», которые в то время заканчивал писать. Алексей Павлович проявил живой интерес, обещал постараться помочь в напечатании книг, но, к сожалению, с финансовой поддержкой в палате не получилось: деньги израсходовали на другую книгу, но он посмотрел тексты и написал вступительные статьи к ним. В начале 2023 г. книги вышли. Мы сблизились, я подарил ему свои издания, он мне – сборник его стихов «Шипы и розы» и аудиодиск с записью песен на его стихи. Еще он предложил провести презентацию книг о родных Федора Никифоровича на литературном вечере в Доме моды в Москве.

Оказавшись на вечере, я поразился доступности, активности, вниманию к коллегам со стороны Галоганова. Он сразу располагал к себе. В этот день меня поздравили с 70-летием, и в разговоре с Алексеем Павловичем я узнал, что ему через полтора месяца тоже 70. Вот тут я и захотел о нем написать и попросил разрешения поговорить с ним, с чем он согласился. На новогодние праздники встретиться не получилось, а состоялся разговор 12 января 2024 г.

2. В Джуровке

– Почитал вашу книжку «Шипы и розы», – начал я, – послушал песни на ваши стихи и порадовался… 

Галоганов:

– Они немножко наивные… Деревенские. У меня поэзия вся деревенская…

Я еще больше обрадовался, зная поэта-бойца Егора Александровича Исаева, стихи которого имели деревенские, а точнее народные, корни, я уже не говорю о Сергее Есенине. И возразил:

– Нет, она искренняя… И первый вопрос: У вас есть строки:

Жил в Нью-Йорке, учился в Париже.
Но куда бы ни звали пути,
Снится хата с соломенной крышей,
От нее никуда не уйти…

– Вам снится-то хата…

Книга «Шипы и розы»

Галоганов:

– Жил, правда. Обучался в Вашингтоне и в Нью-Йорке. Это когда вводили у нас суд присяжных. Я проходил там стажировку. В Париже тоже была стажировка в Европейском Суде по правам человека. Это соответствует действительности, жил я там не постоянно, но был длительное время и там, и там. Это 80-е, 90-е гг.

– А тянет-то к себе соломенная крыша…

– Поэтому я и говорю так. Это соответствует действительности, конечно.

– Одним словом, соломенная крыша на хуторе Джуровка – назвал я место рождения Галоганова.

– Джуровка – это маленький хуторок в лесу. Погарский район Брянской области, рядом с поселком Погаром. Там река Судость. Сейчас хуторка уже нет, там оставалась одна хата, но, по-моему, и ее уже нет. Все заросло – лес кругом. И никто там не живет. Маленький хуторок, но довольно известный. У нас родился Герой Советского Союза Михаил Лашин^[2]. Рядом с Джуровкой на хуторе Синицкий родился кавалер трех орденов Славы Павел Козин^[3]. Были дворяне. Революционеры…

Река Судость

А Джуровка – большой хуторок?

– Домов двадцать, не больше…

– А ваши родители откуда?

– Мама с границы Тверской и Смоленской областей. Папа – брянский. И получилось так, что мама была замужем, ее мужа во время Великой Отечественной войны взяли на фронт, и он погиб. Мой старший брат Петр родился в феврале 1941 г. И мама с ним одна. Она скиталась, искала работу, устроилась у немцев поварихой. И получилась так, что она подкармливала детей «лесников» (партизан), немцам это доложили, ее должны были расстрелять. Когда эту группу обреченных на расстрел уже увозили на машине, выскочил слепой паренек. Он в детстве получил травму и ослеп, но сказал о моей маме: «Это моя жена». Она с ребенком на руках. Ему отдали ребенка, а потом ее пожалели, вытолкнули в последний момент. И она вышла замуж за этого паренька. И всю жизнь она со слепым прожила. У них в браке появился я.

– Ваш папа слепой…

– Да, мой отец Павел Федорович, 1910 г. рождения, ослеп в пятнадцать лет и всю жизнь был слепой.

– Где эта история с немцами произошла?

– Недалеко от Джуровки. Они потом поженились, купили землянку в Джуровке, и уже там родился я, в 1954 г.

3. Наречен именем защитника

– А почему Алексеем назвали?

Погар

Галоганов:

– Я сейчас Вам прочитаю маленький кусочек из моих воспоминаний. Слушайте: «Когда меня крестили в церкви в Погаре, я наглотался воды. Мой крестный Михаил (он бывший революционер, интересный человек) философски заметил: “Или в детстве умрет, или станет подводником”. К счастью, его предсказания не сбылись, хотя в детстве я часто болел. И перенес операцию на легких. Спасибо погарским врачам. Довольно забавный эпизод произошел с выбором имени. По святкам мне подходило имя Афанасий, мой отец Павел Федорович Галоганов был очень верующим человеком, по факту регистрации я был Афоней. Сельский совет находился в хуторе Роговичи, куда добраться по глубокому снегу было трудно. Старший брат Петр повел отца в совет только весной. Папа был слепым. Брату на тот момент исполнилось тринадцать лет. Имя Афанасий ему не нравилось… И брат, пользуясь слепотой отца, в метриках записал мне имя Алексей. Афанасий меня звали долго, пока кто-то случайно не заглянул в свидетельство о рождении и не прочитал имя Алексей. Брата, конечно, жестоко выпороли. Благодаря ему я стал Алексеем, что в переводе с греческого значит “защитник”, чем мне пришлось заниматься всю свою сознательную жизнь».

Я напомнил Алексею Павловичу его стихи:

– Снится Родина – хутор Джуровка,
Затерявшийся в Брянском лесу,
Где мальцом неуклюжим, неловким,
Я коров деревенских пасу.

Фитилек угасающей лампы,
Освещающей низкий наш дом.
Снятся добрые мама и папа
В невозвратном, щемящем былом…

– Все это было, – согласился Алексей Павлович.

– А в начальную школу где пошли?

– В Джуровке.

– На хуторке… – удивился я.

– Это был довольно известный хуторок. Там поместье было, красивое место на озере. И четырехлетняя начальная школа как раз для всех окружающих деревень. Сюда водили детей. Помещик, видимо, выбрал это место: деревянный прекрасный дом, сады, и в его доме была наша школа. Я встречаюсь с теми, с кем учился. С Виктором Гавриловым мы до сих пор дружим, его сын сейчас заведует Погарской юридической консультацией…

– Извините, у вас папа незрячий, за ним уход… Сынок, пойдем, сводишь…

– Конечно. Но больше досталось маме. Она работала за всех. Она двужильная. Все делала. И готовила. И дрова колола. Отец по тем временам как инвалид копеечную пенсию получал. Да, все приходилось, многое я там прошел. Случалось и нищенствовать, и хлеб собирать…

Передо мной постепенно раскрывались загадки Галоганова – почему он такой «сердобольный», как назвал его коллега, – несладкое детство ему выпало.

Галоганов:

– Все это было, к сожалению, почему я и выбрал юридическую специальность. Я тогда еще был маленький, но говорил: «Вот я вырасту, чего-то добьюсь, справедливость должна быть!» Поэтому все осознанно…

– Стать защитником, борцом за справедливость.

Галоганов:

– А за отцом приходилось, конечно, ухаживать… У нас хороший класс, хороший учитель, и учился я хорошо. Все было нормально, окончил четыре класса, но надо учиться дальше. А родители не в состоянии были всех содержать, дети-то маленькие, их кормить, поить, и меня сначала отдали в детдом, а потом перевели в интернат на полное государственное обеспечение…

– Детдомовское обеспечение… Вам жизнь преподносила уроки жизни…

– Да, это были тяжелые годы. Но ничего, все нормально…

За словом «нормально» таилась богатая событиями «беспризорная» жизнь.

И я вспомнил галогановские строки:

Впереди все ошибки –
Беспризорная жизнь.
Впереди интернаты,
И нужда, и хула…

Ни родительской хаты,
Ни родного тепла,
Словно детство игриво,
Возвращаясь к тебе,
Хлещет жгучей крапивой
По бродячей судьбе…

4. Интернат в монастыре

Галоганов:

– И в интернате я учился. Ему я благодарен. Меня кормили, поили, хлеб с маслом давали. А до этого, ну… Вот как-то так…

– А ведь это на Брянской земле. Там были немцы, партизаны. Гранаты, мины остались…

– Еще сколько… Мы вот, допустим, ехали с экскурсии. Остановили машину. «Мальчики – налево». «Девочки – направо». Зашли в лес, а там пулеметная лента на дубе висела. Смазанная, чистенькая. Снаряд на огороде. Все было…

Экспонаты в Погарском музее

У нас же в хате, где я родился, была прострелена стена. Пули как раз были в ней. Там застрелили одного полицейского. И вот именно на том месте, где была наша хата, была перестрелка. Все там было. Оккупированная ведь территория. И, естественно, многое происходило. И полицейские – в хуторках, и партизаны – в лесах. Все было. Но нам пришлось столкнуться с последствиями.

– Учитесь в интернате…

– Да. Восьмилетка. Перевели в десятилетнюю школу-интернат в Покровском. Это Климовский район. Красота! Лес. Озеро. Там был мужской монастырь. Потом после революции МТС. Затем детский дом. А после – наш интернат. Историческое место. Там сохранился и подземный ход. В одном здании монастыря у нас был клуб, в другом – гараж. Мы жили в старом здании. В подземном ходе находились старинные вещи, потом этот ход закопали, потому что дети туда забирались. А у нас в интернате конюхом работал монах из того старого монастыря.

Монастырь в Покровском

Невольно представил, как мальчишки окружали монаха и тот им рассказывал о монастырской жизни.

А Галоганов продолжал:

– Лошадей запрягали, копны сена возили. Все умею делать до сих пор.

Детей приучали к труду – вместо того, чтобы, как впоследствии, – отучать.

Я с превеликой благодарностью вспоминаю учителей и воспитателей. И благодарен родителям, что отдали меня. И с учебой все было нормально. Старший воспитатель Зиновьев – у него было своих двое детей, он рядом жил. Но когда он резал поросеночка, к нему все приезжали, приходили и съедали за один день. Этот человек был настолько бескорыстным, что я, когда служил в армии (а у меня уже никого не было), вот с чем столкнулся. Приходит посылка. Я: «Да не от кого посылке прийти. Никто мне не может прислать. У меня никого нет». Оказывается, этот воспитатель мне в армию прислал кусочек сала. Уже студентом юридического факультета был, приходит посылка: тоже никто не мог прислать… Он прислал мед! Это люди, которых я всегда вспоминаю.

5. Поиск юрфака. Неудача в Воронеже

Алексей Галоганов:

– А я когда еще в девятом классе учился, разослал письма во все юридические институты. А таких было четыре: в Харькове, Саратове, Всесоюзный юридический заочный и Свердловский. Остальные – юрфаки в университетах. Я разослал во все, в союзные республики – в Латвию, в Туркмению и т.д. И все мне ответили и прислали свои условия приема. То есть я с девятого класса готовился, получил эти письма, а выбрал юрфак Воронежского государственного университета, потому что ближе.

Приехал в Воронеж, жил на вокзале. Общежития мне не дали. Поэтому готовился на вокзале. Сказали: «Если первый экзамен сдашь, то получишь койку в общежитии».

Воронежский вокзал

Там милиция меня толкала на этих скамейках на вокзале, проверяли документы, а я еще ногу повредил, играя в футбол, хромал. Сдал экзамены хорошо, но послушался секретаря комиссии. Говорит: «Ты не пройдешь по конкурсу». У меня были две четверки и две пятерки. И: «Ты школьник, не пройдешь». Тогда брали в основном ребят-«стажников», то есть абитуриентов со стажем. И я ушел, хотя потом узнал, что прошел бы – детдомовцам были определенные льготы. Но я этого не знал, забрал документы, взял справку о том, что не прошел по конкурсу, и уехал.

Почему еще благодарен Зиновьеву? Вот почему. Когда не поступил в Воронежский университет, приехал опять к своему учителю, у него переночевал. Он говорит: «Да успокойся, все, что ни делается, к лучшему». Пошли в школу, где я заканчивал одиннадцатый класс. Он позвонил заведующему РОНО. «Хлопчик, – это у него любимое слово “хлопчик”, – надо устроить его куда-нибудь в школу». И меня устроили пионервожатым на самую границу с Белоруссией и с Украиной, в Чолхов. В самое дальнее место Климовского района Брянской области.

Мне стали понятны строки Галоганова, посвященные его учителям:

Декабри отпылали,
Декабри отлетели,
Что-то там нам маячит вдали?

Были в жизни туманы,
Были в жизни метели,
А остались одни декабри…

Декабри, где мальцами
В интернате в Покровском –
Мы мечтали с тобой до зари…

Я мечтал о далеком,
Я мечтал о высоком,
Я любил вас, мои декабри…

Декабри, где Серегин,
Декабри, где Зиновьев,
Отдавали нам силы свои…

Алексей Павлович продолжал:

– Я там работал и пионервожатым, и учителем истории, библиотекарем. Это до армии. Всем колхозом меня провожали в армию, включая председателя. Они меня настолько полюбили, считали своим человеком. Все правление участвовало. Бычка забили. Вот так провожали. Мне очень не хотелось уходить – не потому, что дело в армии. Туда я – наоборот – стремился пойти, а потому, что крепко сдружился с людьми. Все стали родными. Я тогда получил грамоту Тяжельникова (первый секретарь ЦК ВЛКСМ) как один из лучших пионервожатых области…

6. «Если бы я не стал адвокатом, из меня получился бы хороший кинолог»

– Куда Вас направили служить в армии?

Галоганов:

– С армией получилось так. Сначала на сборном пункте набирали в морской десант, но у меня оказалось повышенным давление, и меня оставили в резерве. А потом направили в пограничные войска в Грузию. Там в Тетри-Цкаро окончил школу собаководства, служил в этой же школе, был сержантом, инструктором.

Тетри-Цкаро

Даже немножко изучил грузинский язык. Хорошо читал, писал и по-грузински разговаривал. Довольно часто мои стихи печатали в окружной газете «Ленинское знамя». В этой школе готовили собаководов для всего Кавказа: Грузии, Азербайджана, Армении. Школу окончил и, как лучший курсант, там и остался. Объездил все, много где побывал, но служил в одном месте. Я был инструктором по следовой работе. Она самая ответственная, потому что собаке брать след очень тяжело. Сначала был инструктором, потом сержантом, затем старшиной. Прапорщиком отвечал в школе за следовую работу. У меня была срочная служба, но я возглавлял всю следовую работу. И если бы не стал адвокатом, из меня получился бы хороший кинолог. До сих пор лежит где-то удостоверение инструктора I класса.

У Галоганова нашел стихотворение:

Мой верный товарищ лохматый,
Тебя я всем сердцем люблю.
Ты службу несешь, как солдаты,
И гибнешь нередко в бою.

Преступник бежит что есть мочи,
Спешит, заметая следы.
Но, след находя, днем и ночью,
В погоню бросаешься ты…

Навыки кинолога пригодились адвокату Галоганову, когда он участвовал в уголовных делах.

– Горы – опасное место, – я вспомнил я случай с поэтом Егором Александровичем Исаевым: он мне рассказывал, как служил на турецкой границе в Грузии и однажды ночью решил сократить дорогу – пошел напрямую на свет казарм части и… упал с горы. Чудом уцелел.

– Бывает, – произнес Алексей Галоганов, – Я его знал лично. Прекрасный поэт…

Кем бы стал Алексей Павлович на ниве поэзии, если бы вместо тяжб в судах оттачивал свое поэтическое мастерство…

7. С мыслями о юрфаке МГУ

– И вот заканчивается служба. Вряд ли такого бойца хотел отпустить командир.

Галоганов:

– Все гораздо проще. Поскольку я себе цель поставил с детства, думал, куда поступать после армии. Отслужив год, узнал, что в Московском государственном университете открываются заочные годичные подготовительные курсы, и поступил на них. А тех, кто успешно их оканчивает, приглашают на месячную сессию для сдачи экзаменов на юридический факультет. И вот я окончил годичные курсы на юрфаке МГУ, и меня пригласили на эту сессию, которая мне очень много дала. Если бы я после курсов не прослушал лекции, вряд ли сдал экзамены, потому что уже трудновато было. Но вот это мое упорство, годичные занятия на курсах, а потом месячная сессия – и я довольно успешно сдал экзамены на юрфак МГУ.

В Воронеж второй раз испытывать судьбу не поехал.

Я заметил:

– Хорошо, что командир отпустил на месячные курсы.

Знал, как Егора Исаева задерживали с увольнением из армии и тот опоздал на экзамены в Литературный институт.

Галоганов:

– Нет, я уже уволился и поехал… Но тут тоже целая история. В Алма-Ате было училище КГБ, и там был единственный на всю страну собаководческий факультет, где готовили офицеров-собаководов. Меня туда направляли, но так получилось, что я не прошел комиссию. Меня забраковали там немножко по зрению. Так сложилось. Судьба, наверное. Но тем не менее я уже учился на курсах на юрфаке. А так, глядишь еще и специалистом-собаководом стал.

8. Юрфак – это счастье

– Когда Вы приехали в Москву, она не напугала Вас?

Алексей Павлович:

– Я приехал, а ведь отстал от моды. Когда я уходил в армию, в моде были расклешенные брюки, и у меня были одна рубашка и одни брюки. Москва, конечно, напугала, тяжело было. Пока общежитие не получил, жил в парке перед учебным корпусом. Готовился к экзаменам на скамейке, недалеко от МГУ.

МГУ на Моховой

– Около Манежа…

– Да. У нас-то факультет на Моховой был. Кстати, когда я был на втором курсе, я там работал дворником. Подметал участок у гостиницы «Националь». Центр Москвы. Получил служебную комнату.

Галоганов не чурался любого труда, что для адвоката похвально. Так и Егор Исаев не стеснялся крестьянских занятий – мимо его дачи в Переделкино проходили «богемные литераторы» и удивлялись – как это Герой Социалистического Труда, поэт возится с курами, вовсе не понимая его народную душу, благодаря которой в памяти людей сохранились его стихи.

– Подметали и этот дворик перед учебным корпусом?

– Совершенно правильно – и этот дворик, – ответил Галоганов.

– На экзаменах не спотыкались?

– Нет. Из экзаменаторов единственный, кого помню, – Зорькин Валерий Дмитриевич (сейчас председатель Конституционного Суда). Он пятерку мне поставил по истории. Он как раз был в комиссии на вступительных экзаменах.

Валерий Дмитриевич Зорькин

Галоганов встретился с цветом знатоков права.

– У нас собрался курс больше 200 человек. Курс просто изумительный. Из наших выпускников – писатель Александра Маринина^[4] (на самом деле она Алексеева), с ней учились вместе на кафедре уголовного процесса; Валентин Ершов^[5] – в недавнем прошлом ректор Академии правосудия…

Александра Маринина

Валентин Ершов

– Какая же земля тесная: Ершов родился в Троицке, на родине Федора Никифоровича Плевако, – заметил я.

Галоганов:

– По-разному сложилась у всех судьба. Один наш однокашник ушел в священники. Кто-то работал не по специальности. Много довольно интересных людей. К сожалению, многие уже ушли из жизни, но курс был прекрасный.

– Как вспоминается учеба? Это же счастье. Вот бы сейчас поучиться!

– Да, юрфак – это счастье. Одни из лучших моих лет. Я сейчас преподаю молодым и, когда с ними общаюсь, говорю: цените время учебы и делайте так, чтобы хватало времени на театры, кино, интересные встречи. А у нас было очень много интересного. Сначала жил в общежитии в высотке на Ленинских горах. В вестибюле читаешь афиши – там каждый день что-то происходило. Выступали артисты, приезжал хор, профессора читали лекции, и я старался подпитываться этим тоже.

Галоганов с молодежью

– МГУ – это огромный мир, – вспомнил я, как с 1969 по 1971 г. учился в спецшколе-интернате физико-математического профиля № 18 при МГУ, а потом в ВКШ КГБ и часто-часто бывал на Ленинских горах.

Галоганов:

– Да, это была Мекка образования. Замечательные педагоги. Преподаватели, профессора. Тот же Зорькин читал нам лекции. Дмитрий Степанович Карев[6], он был помощником главного обвинителя Руденко на Нюрнбергском процессе… Созвездие ярких профессоров.

Вспомнились строки стихотворения моего собеседника:

Подмосковные дворики в лужах,
Солнце брызжет, лучами звеня.
Я – студент, я – законопослушен,
Впереди еще все у меня!

– Вы учитесь. И куда-то тянет? В какую область юриспруденции?

Галоганов:

– Я выбрал кафедру уголовного процесса. Вообще мне везло на Михаилов в жизни. Меня окружали и вели Михаилы, начиная с детства. У меня был крестный Михаил. Потом воспитатели мои Михаилы. И в университете мне повезло на Михаилов. Мои научные руководители были Михаил Львович Якуб и Михаил Александрович Ковалев. А в Московской областной коллегии адвокатов председателем был Михаил Павлович Быков, его заместителем – Михаил Александрович Гофштейн.

Якуб был почти слепой. Немножко видел, но читать не мог. Слепые ориентируются очень хорошо. Чувствуют маршрут. Зная проблемы слепых по отцу, я помогал им. В университете у нас несколько студентов было слепых, один потом погиб. У них было свое как бы землячество в университете, и я практически каждую неделю находил время и читал им книги – Шукшина, другие, что тогда было интересным. Потом начитывал им на магнитофон учебники…

Вот откуда укреплялись в студенте адвокатские принципы о помощи.

9. Воплощение мечты

Галоганов:

– Я мечтал об адвокатуре. Тогда попасть туда было очень трудно: набирали всего пять человек с курса в областную и в городскую коллегию адвокатов. Пять человек с курса брали. Меня рекомендовали в аспирантуру, я был руководителем студенческого научного кружка по уголовному процессу, хорошо учился, но место было целевое Мордовского университета. А я женился на последнем курсе, в 1978 г., и Якуб посоветовал: «Ну, поедешь в Мордовию, а жена еще не поедет. Иди в адвокатуру, а наукой будешь заниматься параллельно». Прислушался к его мудрым словам и попал в эту пятерку. А отбирал ее Михаил Александрович Гофштейн. На распределение приезжали «покупатели» из всех ведомств, прокуратуры, следствия, «почтовых ящиков», КГБ, отбирали себе по личным делам. С выпускниками встречались потенциальные работодатели. И, как сейчас помню, выступал какой-то генерал из следствия и говорит: «Кто не поработает следователем, тот настоящим юристом не станет». А Гофштейн опоздал. Опоздал немножко, но сразу на трибуну: «Не верьте этому человеку, идите в адвокатуру. Вас испортят там…» Я сразу встретился с Гофштейном и попал в эту пятерку. Редкая удача – желающих было много.

– А какие-то сомнения все-таки насчет адвокатуры были? Может, в суд, в прокуратуру…?

– Нет-нет. Тем более я проходил практику в Пресненском суде, видел работу суда, у председателя суда на практике заменял секретаря, понимал эту деятельность. Но вот мечта с детства, и никаких вариантов не было. Наука? Да, наука мне нравилась, я занимал призовые места, будучи студентом, но кроме профессии адвоката нигде себя не видел.

– Видимо, Вас преследовало обостренное чувство справедливости. Вы его обрели после тяжелого детства и изменить ему не могли…

Алексей Галоганов:

– Да, оно до сих пор… Оно приходит и как к адвокату, и как к руководителю. Консультируется больной человек. Видишь, он неправ, начинаешь нервничать, как-то себя отталкивающе вести, а потом говорю себе: стоп. Вспомни себя и отца (сам бесхозный, отец незрячий). Отталкивать нельзя! И каким бы человек ни был, никто от меня никогда не уходил без максимума моих усилий, чтобы этому человеку помочь. И это на всю жизнь… Эта, видимо, впитано мной с молоком матери…

10. От адвоката до президента адвокатской палаты

Галоганов:

– Прошел стажировку. Начинал ее в Москве, потом поехал в Коломну и там работал. Затем в Воскресенске, в Раменском. Адвокатом, заведующим юридической консультацией, членом Президиума Московской областной коллегии адвокатов, а с 1988 г. ее возглавляю…

Как все просто, а сколько за этим труда, нервов, переживаний, бессонных ночей.

И радости, что делал благое дело.

Я интересовался:

– Вот Вы в адвокатуре. Но ведь у адвоката гарантированного заработка нет. У прокурора, судьи все четко…

– Знаете, у меня была семья. В 1979 г. родился сын. И, конечно, вначале было тяжеловато. Но я благодарен, что меня направили в район. В районе молодой адвокат может хорошо зарабатывать, дела появляются, и я быстро стал успешным адвокатом. И потом уже заведующим Воскресенской консультацией меня назначили. Членом Президиума. Это довольно быстро произошло. В 1979-м пришел стажером, в 1980-м получил удостоверение адвоката, а уже в 1986-м был членом Президиума Московской областной коллегии адвокатов и заведующим Воскресенской районной консультацией. Я вел дела и не жаловался на зарплату. Все было хорошо. Больше того, я всегда говорю, что настоящие адвокаты не идут в начальники…

«Еще бы, отвлекаться от конкретных дел по защите клиентов, что ни говори, на бюрократические занятия…» – пронеслось в моей голове.

Галоганов подтвердил мою мысль:

– И никогда председатели коллегий адвокатов не были активными адвокатами: не позволяет им вот эта занятость, административная работа мешает вести дела. Конечно, отдельные поручения возможны, но с головой уйти в защиту доверителя и отключиться от всего остального они позволить себе не могут.

Галоганов с коллегами. Слева – Светлана Володина

Секрет руководителя Галоганова заключается в его преданности, верности, если хотите, любви к адвокатуре, которую, как любимый предмет, отдать на откуп другому лицу он не мог.

– Дела веду до сих пор, но, конечно, надо выбирать: либо ты чисто адвокат, либо должен больше внимания уделять работе в палате…

– Вы как командиры летных полков Летающий командир – пришло мне в голову сравнение. Должен иметь навыки летчика и летать.

– Конечно, и при всей занятости все равно веду дела.

11. В городе на слиянии рек Оки и Москвы

– В 1980 г. Вы в Коломне.

Галоганов:

– Красивейшее место! Как мне везет на Михаилов, так везет и на число 13. Я жил в доме 13 в Люберцах. Распределился в Коломну по адресу: улица Лажечникова, дом 13… Я был 13-ым адвокатом. Сейчас моя контора «Галоганов и партнеры» находится в Химках, в доме 13.

Коломна

Наша консультация. Рядом слияние Оки и Москвы-реки. В ста метрах от нашего места работы. И вот меня привели… А по реке плывет пароход… Коломна стала для меня настолько родным городом… Там были прекрасные адвокаты, фронтовики. Заведующий – Михаил…

– А Вы туда переехали жить?

– Нет, я ездил из Люберец каждый день на электричке. Была целая команда. У нас в электричке пятый вагон…

Вы написали:

Эта встреча с тобой
Будет долго держать
Мою память, как лошадь в узде…
Вновь весна расцвела,
А Коломна бела
От садов, от цветов
На воде... 

Я бы сказал: от садов, от церквей…

И вот вы то в Брянских лесах, то в Москве на Моховой, то в Коломне… Вы стали вдыхать всю страну. 

Галоганов:

– Да… Я всю жизнь был свободным художником, если так можно выразиться. У меня практика довольно богатая, и всю жизнь ездил… Где бы я ни был, пусть горы, – природа, воздух, мне как-то везде нравилось, и все родное… И так с самого детства…

12. В городе химиков. Учителя

– И вот Вы в Воскресенске.

Алексей Павлович:

– Воскресенск отличается от других городов тем, что там химкомбинат. Это большое предприятие. Туда приезжали «лимитчики». Рабочие, работяги, с которыми адвокату легко было работать. Раменское – это дачи, интеллигенция, профессора, а Воскресенск – промышленный город, простые рабочие люди, природа замечательная. Там дача у Константина Ваншенкина^[7], автора моей любимой песни «Я люблю тебя, жизнь». Он женат был на Инне Гофф, мы встречались. Там хоккейная команда «Химик», я за нее болел, помогал им…

Константин Ваншенкин

– Кого считаете своими учителями в адвокатуре?

– Нас всех просвещал Мельниковский Мирон Семенович. Уникальная школа. Тогда нигде в общем-то не учили, а у нас тщательно готовили стажеров. И возглавлял эту школу именно он. Потом Миронов Павел Андреевич – это первый мой руководитель стажировки. Агапов Владимир Иванович в Коломне.

Слушал фамилии и желал современным молодым адвокатам таких же учителей.

На сайте Московской областной палаты адвокатов нашел девять заповедей М.С. Мельниковского адвокатам в уголовном процессе^[8], которые считаю своим долгом напомнить:

1. Адвокат по натуре должен быть человеком добрым.

2. Деятельность адвоката в уголовном процессе односторонняя и направлена только на защиту.

3. Защитник в уголовном процессе не может и не должен быть объективным.

4. Защитник должен знать и правильно понимать закон.

5. Защитник обязан опровергать обвинение вопреки признанию самого обвиняемого, если материалами по делу вина в совершении преступления не доказана.

6. Защитник обязан доказать, что человек вообще не виновен.

7. Если у защитника нет позиции по опровержению виновности человека, адвокат обязан использовать все разрешенные законом средства и способы для уменьшения объема предъявленного обвинения.

8. Защитник обязан доказать, что действия подзащитного нужно квалифицировать по другому – менее строгому – закону.

9. Произнося судебную речь, адвокат должен говорить убежденно и убедительно.

Галоганов подпитывался выдающимися людьми, что невольно и щедро потом сам возвращал им.

А плохое?

– Тех, кто обижал, делал плохое, я забываю… А кто помогал, любил – их всех помню…

Невольно вспомнил армейское прошлое:

– Вот Вы были кинологом. А потом в вашей жизни фигурировала собака?

Галоганов:

– Нет. Почему? Потому что я так много привык отдавать собаке. И когда сын маленький попросил, чтобы мы завели собаку, я знал, что не смогу уделять ей столько времени и никто другой не сможет. В армии утром мы просыпались, бежали с собаками, гуляли, потом их чистили, кормили, дрессировали. Половину своей службы я отдавал собаке, и теперь никто бы этого сделать не смог.

– Пожалели четвероногого друга… – и тут удивился я человечному подходу моего собеседника.

13. Такова доля адвоката Галоганова. Адвокатское счастье

– Я оценил огромное хозяйство Адвокатской палаты Московской области… И все надо наладить, настроить… Нагрузка, как у епископа. Тот окормляет приходы, а Вы – консультации…

Галоганов:

– Что ж, такова моя доля…

– Мне бывший Генеральный прокурор СССР Александр Сухарев^[9] говорил, как ему с детства не давало покоя чувство справедливости…

Галоганов:

– Он ко мне на Госпитальный (место нахождения Адвокатской палаты Московской области) приезжал. Был у меня оппонентом при защите кандидатской диссертации. А. Бойков^[10] был руководителем. Я защищался в Институте прокуратуры, где директором был Сухарев, а заместителем – Бойков. Прекрасные люди. Бойков – мой учитель, друг. Он в своей книге обо мне написал.

Александр Сухарев

Он, кстати, после юрфака пришел в адвокатуру и начинал тоже в Коломне. Он инвалид. Это уникальный человек, который сам построил в Малаховке подводную лодку. Она, правда, утонула. Он и технарь, и писатель. Картины писал.

– А Ваши диссертации…

– Они касалась адвокатуры. Кандидатская – больше уголовного процесса, докторская – конституционного права. На стыке с адвокатурой. Когда новый Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» выходил.

Галоганов стоял у истоков адвокатского закона, по которому мы живем.

– С годами все чаще приходит что-то из детства… Какая-то картинка… Какой-то запах детского садика… – невольно полилось из меня.

И я снова цитировал стихи:

Жизнью светской обласкан,
Сыт, обут и в тепле,
Я скучаю по Брянской,
По родимой земле… 

Галоганов:

– Я часто езжу в Брянск, помогаю землякам. Приезжал в Погар, приходил в храм. Мне показывали купель, где меня крестили. А второй храм, который был после войны разрушен, восстанавливать помогал… Сейчас монастырь в Покровском, где был наш интернат, восстановили… Прихожу на могилу моей бабушки. Она ухожена… Встречаюсь с друзьями. С возрастом больше тянет на Родину…

Храм в Погаре

Напоследок из меня вырвалось сокровенное:

– Ведь мы же к клиенту не просто как к случайному человеку, а проникаемся душой, какой бы он ни был.

– Конечно…

Алексей Галоганова

В подтверждение звучат строки Алексея Галоганова:

И когда мы других
Заслоняем собой –
В этом наше с тобой
Адвокатское счастье!

…

Будут ругать эпохи,
Будут ругать года.
Но мы не так и плохо
Жили с тобой тогда.

Хлебушек был насущный,
Не очерствела душа.
Бренная наша сущность
Этим и хороша. 

Слабого не обижали,
Не предавали друзей,
Родину уважали,
Верили свято ей…

 

Беседовал Михаил Федоров,
адвокат АП Воронежской области, член Союза писателей России,
лауреат Международной премии имени Валентина Пикуля

---

[1] Алексей Павлович Галоганов (род. 28 января 1954 г., хутор Джуровка, Погарский район Брянской области) – российский юрист, адвокат. Вице-президент Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации, президент Адвокатской палаты Московской области, доктор юридических наук, заслуженный юрист Российской Федерации.

[2] Лашин Михаил Афанасьевич (род. в 1918 г., хутор Джуровка) – летчик. Участвовал в обороне Сталинграда, освобождении Донбасса, Крыма, Севастополя. На его счету два уничтоженных железнодорожных состава, 112 машин, 34 танка, два склада с горючим и боеприпасами. В июне 1945 г. ему присвоено звание Героя Советского Союза.

[3] Козин Павел Минович (10 июля 1921 г. – 16 марта 1998 г.) – командир орудия 435-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка (8-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, 69-я армия, 1-й Белорусский фронт), старший сержант, участник Великой Отечественной войны, кавалер Ордена Славы трех степеней.

[4] Маринина Александра (настоящее имя – Марина Анатольевна Алексеева; род. 16 июня 1957 г., Львов) – российская писательница-прозаик, автор большого количества произведений детективного жанра, подполковник милиции.

[5] Ершов Валентин Валентинович (род. 14 ноября 1950 г., Троицк, Челябинская область) – российский юрист, бывший ректор, впоследствии президент Российского государственного университета правосудия, бывший президент Российской правовой академии Минюста России, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, заслуженный деятель науки Российской Федерации, академик РАЕН, судья в отставке.

[6] Карев Дмитрий Степанович (14 ноября 1905 г., Тамбовская губерния – 31 декабря 1977 г.) – советский юрист, специалист по уголовному и международному праву, выпускник Московского института советского права (1931), доктор юридических наук (1951), профессор (1951) и заведующий кафедрой (1953–1978) уголовного процесса юридического факультета МГУ, декан юридического факультета (1956–1965), ректор Московского городского народного университета правовых знаний (1960), заслуженный деятель науки РСФСР.

[7] Ваншенкин Константин Яковлевич (17 декабря 1925 г., Москва или Житомир – 15 декабря 2012 г., Москва) – советский и российский поэт, автор слов популярных песен «Я люблю тебя, жизнь», «Алеша» и др. Лауреат Государственной премии СССР (1985) и Государственной премии Российской Федерации (2001).

[8] https://aomo.ru/page/31?ysclid=lrdb7m3dgg35948128

[9] Сухарев Александр Яковлевич (11 октября 1923 г., дер. Малая Трещевка, Воронежская губерния – 7 марта 2021 г. Москва) – советский и российский ученый-правовед и государственный деятель, специалист в области уголовного права, уголовного процесса и криминологии, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РСФСР, генеральный прокурор СССР (26 мая 1988 г. – 15 октября 1990 г.).

[10] Бойков Александр Дмитриевич (27 января 1928 г., село Вязовка, Воронежская губерния – 3 января 2012 г., Москва) – российский юрист, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, государственный советник юстиции третьего класса, почетный работник прокуратуры и почетный адвокат России, проректор Российской академии адвокатуры и нотариата, заместитель директора НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ. Один из разработчиков проектов законов «Об адвокатуре Российской Федерации», «О судоустройстве в Российской Федерации», УПК РФ, Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных республик и др.