Популярные материалы

«Судят реже и хуже»: присяжные стали рассматривать меньше дел
28 апреля 2025 г.
Сергей Насонов
«Судят реже и хуже»: присяжные стали рассматривать меньше дел
Статистика уголовных дел, которые рассматривают присяжные, удивила специалистов
Следующей цивилизацией будет цивилизация права
16 апреля 2025 г.
Виктор Буробин
Следующей цивилизацией будет цивилизация права
В 2025 году планируется открытие первой бесплатной электронной юридической библиотеки «ЮСТЕКА»
Избавимся от мошенников
15 апреля 2025 г.
Светлана Володина
Избавимся от мошенников
Президент Федеральной палаты адвокатов Светлана Володина – о реформе рынка юридических услуг
Слово – основное орудие в адвокатской деятельности
4 апреля 2025 г.
Нвер Гаспарян
Слово – основное орудие в адвокатской деятельности
20 марта отметил юбилей заместитель председателя Комиссии Совета ФПА РФ по защите прав адвокатов, советник ФПА РФ, член Совета АП Ставропольского края Нвер Саркисович Гаспарян
«Люди после трагедии чаще всего не знают, куда идти»
22 марта 2025 г.
Ирина Фаст
«Люди после трагедии чаще всего не знают, куда идти»
Федеральная палата адвокатов — о бесплатной помощи пострадавшим в «Крокусе»

Отказаться от ограничения права на кассацию

28 июля 2020 г.

Заместитель председателя КС РФ в отставке Тамара Морщакова высказала мнение по поводу предложения ограничить право на кассационное обжалование приговоров сроком в два месяца

Тамара Морщакова

Заместитель председателя КС РФ в отставке

8 июля в первом чтении принят проект федерального закона «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», разработанный Верховным Судом РФ, которым предлагается внести изменения в ряд норм, регулирующих производство в судах апелляционной и кассационной инстанций. В частности, предусматривается установление двухмесячного срока на обжалование приговора в «сплошной» кассации. Заместитель председателя Конституционного Суда РФ в отставке Тамара Морщакова в интервью «АГ» высказала свою позицию относительно поправки об ограничении права на кассационное обжалование приговоров сроком в два месяца. Введение такого срока, по ее мнению, не только нарушает или затрудняет право на защиту, оно не согласуется с целями уголовного судопроизводства и противоречит общепризнанным принципам привлечения лица к уголовной ответственности.

 

– Федеральная палата адвокатов РФ отрицательно оценила проект изменений в УПК РФ, предусматривающий установление двухмесячного срока на обжалование приговора в «сплошной» кассации. По мнению ФПА РФ, законопроект противоречит логике определения в уголовном процессе пресекательных сроков, ведет к нивелированию проведенной реформы кассационного производства, существенно ухудшая положение осужденного. Тамара Георгиевна, высказана ли относительно проекта какая-то позиция со стороны Совета по правам человека?

– В начале февраля 2020 г. Совет при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) направил документ, подписанный председателем СПЧ, на имя председателя Государственной Думы ФС РФ со своими возражениями против принятия этого законопроекта к рассмотрению в первом чтении в Государственной Думе.

Аргументы СПЧ демонстрировали нецелесообразность принятия такого законопроекта, неоправданность его никакими разумными целями, а также содержали критику в адрес доводов Верховного Суда РФ, приведенных в обоснование предлагаемых им изменений в пояснительной записке к проекту закона. Фактически аргументы Совета по правам человека, как ясно из состоявшейся уже позднее дискуссии, совпадают с мнением представителей адвокатского сообщества, и это понятно, поскольку их позиции исходят из общих принципиальных правовых оснований.

– Разделяете ли Вы позицию профессионального адвокатского сообщества и СПЧ относительно законопроекта, который получил с их стороны единодушно отрицательную оценку?

– Дело в том, что и профессиональное адвокатское сообщество, и СПЧ опровергают доводы Верховного Суда РФ, которыми мотивируется установление ограниченного срока на обжалование. Если исходить из явных и ожидаемых последствий, то он просто уменьшит число дел, рассматриваемых в девяти созданных в 2018 г. федеральных кассационных судах – к ним поступают для разрешения жалобы со всей территории РФ. Другие обозначаемые цели, по мнению ФПА РФ и СПЧ, нельзя признать ни значимыми, ни объективно достигаемыми с помощью предлагаемого двухмесячного срока. Хотя Верховный Суд РФ утверждает, что это поможет лучше и оперативнее организовать кассационное рассмотрение дела и обеспечить разумные сроки судебного разбирательства. Конечно, участники процесса просто не успеют в срок обратиться с жалобой, и не будет, как сейчас, повторных заседаний кассационной инстанции по одному делу в случаях подачи жалобы осужденными и их представителями не одновременно. Эти доводы говорят сами за себя и справедливо отвергаются как не согласующиеся с правом на защиту от незаконного, необоснованного и несправедливого приговора.

Я хотела бы обратить внимание на особенность той дискуссии, которая сейчас ведется по поводу ограничения сроков обжалования. Верная критика проекта таких изменений в УПК РФ не включает, однако, в орбиту рассуждений всю конкретику принципиальных оснований. Эти основания не позволяют установить двухмесячный срок на обжалование вступившего в законную силу и уже обращенного к исполнению приговора, в частности, и в «сплошной» кассации, по правилам которой жалоба всегда влечет ее рассмотрение в судебном заседании.

Безусловно, я присоединяюсь к утверждению, что предлагаемая новелла не может не препятствовать реализации права на защиту. Пленум ВС РФ (в постановлении от 25 июня 2019 г.) утверждает, и ФПА РФ настаивает на том, что неисправленная судебная ошибка по уголовному делу не позволяет считать завершивший рассмотрение дела приговор актом справедливого правосудия. Эта правовая позиция была сформулирована не в 2019 г., а в 1996 г. Конституционным Судом РФ. С тех пор она многократно звучала в судебных документах, став уже практически аксиомой. Верховный Суд РФ, декларируя присоединение к данной позиции и одновременно предлагая введение срока на кассационное обжалование, фактически ей не следует.

– Тамара Георгиевна, как Вы оцениваете существо и значение предложения Верховного Суда РФ об ограничении кассационного обжалования приговоров сроком до двух месяцев?

– Во-первых, необходимо отметить, что введение такого срока не только нарушает или затрудняет право на защиту, оно противоречит многим принципиальным положениям, действующим в процедурах привлечения лица к уголовной ответственности. Прежде всего, это не соответствует целям уголовного судопроизводства, к которым относится вовсе не только осуждение виновного, но и защита от осуждения лица, виновность которого не может быть признана законным образом установленной. Поэтому логично отсутствие срока для обращения в кассацию, где основанием жалобы являются такие существенные нарушения, которые повлияли на исход дела, тем более что осужденный уже отбывает наказание и обжалует он обвинительный приговор, т.е. спорит с обвинением.

Два месяца на обжалование не могут удручать сторону обвинения, потому что ей доступны все материалы дела, полученные в ходе расследования и судебных разбирательств, и не нужно дополнительно их изучать. В то время как лицо осужденное, тем более когда оно уже находится не на свободе, нуждается здесь в гораздо большей поддержке. Ограничение же срока обжалования, напротив, еще более ущемляет его процессуальное равенство в противостоянии с обвинением.

Равноправие сторон в хронологии развития видов пересмотра вступивших в силу приговоров от стадии к стадии все менее обеспечено. И это серьезно усиливается введением срока на обжалование для первой «сплошной» кассации. Обвинение всегда лучше подготовлено к кассации, настаивает ли оно на законности приговора или требует возможного ухудшения положения осужденного, потому что оно из этой же позиции исходило в нижестоящих судах. Тогда как осужденный, естественно, обжалует приговор с противоположной позиции – с точки зрения его правовой неосновательности. И для своей защиты от продолжающегося публичного обвинения, которое выдвигалось в предыдущих судебных инстанциях, осужденное лицо и его адвокат не имеют возможности должным образом подготовиться.

Введение срока на обжалование в процедуре «сплошной» кассации усиливает процессуальное неравноправие сторон обвинения и защиты. С точки зрения объективных причин защите гораздо труднее не пропустить срок на обжалование, что приведет к дискриминации в доступе к использованию «сплошной» кассации для отстаивания интересов осужденного. Это звучит диссонансом в сравнении с легитимной ситуацией действия в уголовном процессе правила благоприятствования защите, включая режимы проведения заседаний и запрет поворота к худшему в вышестоящих судах при проверке вступивших в законную силу приговоров. Благоприятствование защите, поддерживающее презумпцию невиновности, всегда служило в уголовном процессе при публичном государственном обвинении компенсацией объективного неравноправия сторон, предоставляло защите некоторые более удобные временные позиции для формулирования и предъявления аргументов против обвинения. Теперь это применительно к «сплошной» кассации исчезает.

Предложенные новации ухудшают процессуальное положение осужденного. Так, многие из них, не сумев воспользоваться более полной процедурой «сплошной» кассации, где по каждой жалобе начинается судебное разбирательство и поэтому существует большая вероятность устранения судебной ошибки, будут вынуждены обращаться в судебные коллегии и Президиум Верховного Суда РФ. Там кассационный и надзорный пересмотр судебных актов начинается только, условно выражаясь, с разрешения судьи, который первоначально изучает кассационную или надзорную жалобу. Это существенно сужает новые возможности защиты в «сплошной» кассации, которая именно потому может признаваться эффективным средством правовой защиты (с точки зрения европейских стандартов согласно ст. 13 Европейской Конвенции по правам человека), что доступ к ней реально обеспечен. Из-за предложенных сроков на обращение возможность доступа к «сплошной» кассации для многих осужденных к лишению свободы будет утрачена. И для них по-прежнему остаются только неэффективные средства обжалования.

Создается странное положение, которое нельзя ничем оправдать: на фоне официально подтверждаемой в нашем уголовном судопроизводстве, до сих пор так и не разорванной «связки между правоохранительными органами и судом», ведущей к обвинительному уклону, этот уклон консервируется, потому что становится меньше возможностей защищаться против него в кассационных судах. Раньше можно было возражать против него в кассации без ограничения срока, а теперь это должно быть вписано в рамки двух месяцев.

– Тамара Георгиевна, Верховный Суд РФ мотивирует такие изменения в УПК РФ обеспечением правовой определенности. Что это значит в данном случае по отношению к обвинительному приговору?

– Правовая определенность в последние годы у нас рассматривается как некий особый принцип. И на этом моменте следует сосредоточить, на мой взгляд, главный «удар критики», поскольку правовая определенность, которая заявляется и звучит как стандарт, признаваемый на международно-правовом уровне, обращена не к уголовным делам.

Апелляцию к правовой определенности для обоснования ограничения срока на обращение к кассации можно отвергнуть как с точки зрения логики статуса сторон защиты и обвинения в уголовном процессе, так и с позиции нормы международного акта – Европейской Конвенции по правам человека и Протокола № 7 к этой Конвенции. Она предусматривает (в качестве исключения из запрета быть повторно судимым) необходимость пересмотра без ограничения срока окончательного судебного приговора, если в нем допущены нарушения закона, повлиявшие на исход дела. Это положение Протокола № 7 часто связывают только с процедурами возобновления дела по новым и вновь открывшимся обстоятельствам, но это неверно. Текст Протокола содержит два вида оснований для пересмотра окончательных судебных решений по уголовным делам. Этим как раз и подчеркиваются различия фундаментальных существенных нарушений и оснований пересмотра уголовных дел по новым и вновь открывшимся обстоятельствам. Предусмотрены два случая – либо новые или вновь открывшиеся обстоятельства, либо фундаментальные существенные процессуальные нарушения, повлиявшие на исход дела. Именно последнее основание у нас и было воспринято для формулировки мотивов кассационного обжалования окончательных, вступивших в законную силу приговоров. И это нельзя не принимать во внимание.

Я хочу остановиться на явно отрицательном значении использования теоретического тезиса (в законе он воплощен в конкретных институтах) об обеспечении правовой определенности. Она, конечно, ориентирована, прежде всего, на процедуры, где участники спора в суде имеют объективно одинаковый статус, и не характеризует в такой же мере сферу публичного обвинения. Необходим же ответ на вопрос: ради чего определенность? Во-первых, в уголовных делах такое требование противоречит тезису, который поддержал Верховный Суд РФ в позиции Конституционного Суда РФ, что ошибочный судебный приговор не может быть признан по своему существу актом справедливого правосудия и он должен быть исправлен. Этот подход в свете обоснования обсуждаемых изменений в УПК РФ уже совершенно меняется. Во-вторых, необходимо разобраться, в чем же сохраняется определенность, если судебная ошибка в обвинительном приговоре не устранена? В чем сохраняется та правовая определенность, которая может быть признана принципиальным для уголовного процесса требованием? В том, чтобы лицо, ошибочно осужденное, продолжало отбывать наказание и отбыло его до конца? Ясно, что такая правовая определенность не соответствовала бы никаким международным стандартам.

Классическое понимание правового смысла определенности и ее границ для уголовных дел заключается в запрете быть повторно судимым, недопустимости поворота к худшему и признании права осужденного даже после отбытия наказания, если будет доказано, что была совершена судебная ошибка, на реабилитацию и компенсацию причиненного осуждением ущерба. Значит, правовая определенность здесь провозглашается для потерпевшего? Но это неправильное понимание способов защиты прав потерпевшего, потому что его права в уголовном процессе должны обеспечиваться публичной властью, государством – не только в ходе судебных процедур, но если не удалось найти виновное лицо, то и путем компенсации, что вытекает из конституционных норм. Не может же ВС РФ считать допустимым отступить от этих положений в случае ошибочных приговоров, провозгласив защищаемой ценностью правовую определенность только потому, что в течение двух месяцев осужденное лицо не успело оформить свои претензии к судебному акту.

Предложение Верховного Суда РФ ходатайствовать о восстановлении пропущенного срока обжалования перед судом, вынесшим приговор, тем более что его решение по вопросу о пропуске срока не может быть даже оспорено, ничего уже не меняет. Потому что остальные проверочные стадии – вторая кассация и надзор – «оснащены фильтрами», они могут не пропускать жалобы, даже и вполне основательные. Такая практика, когда жалобы отвергаются в течение многих лет, отмечена в письме СПЧ в Государственную Думу. В нем приведен целый ряд примеров, свидетельствующих о том, что судебные ошибки исправляются через десятки лет.

Введение ограниченного срока на кассационное обжалование, как и надежды на то, что далее выборочная проверка по кассационным жалобам будет эффективно корректировать результаты отказа в рассмотрении из-за пропуска срока, не приблизят к тому, чтобы исправление существенных нарушений, повлиявших на исход уголовного дела, было, как правило, возможным. Предпочтение правовой определенности вопреки интересам незаконно осужденного не отвечает целям и нравственным ценностям уголовного судопроизводства.

– По Вашему мнению, как можно исправить законопроект ко второму чтению?

– От предлагаемого изменения в УПК РФ, ограничивающего право на обжалование приговора в «сплошной» кассации, необходимо отказаться. В законопроекте ВС РФ есть и некоторые другие предложения, например, налагающие дополнительные обязанности на суд, который оглашает окончательное судебное решение, разъяснить в его письменном тексте порядок обжалования. Допустим, и разъяснение особенностей «сплошной» и «выборочной» кассации было бы вполне уместно.

Беседовала Анна Стороженко,
корреспондент пресс-службы ФПА РФ


Поделиться