Обзор дисциплинарной практики АП Ставропольского края за 2021 год
«Утверждено»
Решением Совета АП СК
25 февраля 2022 г.
В 2021 году Советом АП СК рассмотрено 122 дисциплинарных дела. В 81 случае принято решение о прекращении дисциплинарного производства, в 41 - адвокаты были привлечены к дисциплинарной ответственности в связи с установленными в рамках разбирательства нарушениями норм законодательства об адвокатской деятельности и Кодекса профессиональной этики адвоката.
Обзор, включающий три раздела, подготовлен Аналитическим центром адвокатской палаты по результатам обобщения дисциплинарной практики Совета адвокатской палаты по делам, производство по которым окончено в 2021 году.
Первый раздел содержит примеры рассмотрения жалоб на ненадлежащее исполнение принятых обязательств (пример 1.1. и 1.2.).
Второй раздел обзора включает примеры рассмотрения обращений о несоблюдении адвокатами процессуального законодательства, в том числе о неявках защитников в судебное заседание без уважительной причины (примеры 2.1. - 2.3.).
В третьем разделе (примеры 3.1. и 3.2.) освещены примеры рассмотрения обращений о нарушении адвокатами норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре в части ограничений, связанных со статусом адвоката.
1. Рассмотрение жалоб на ненадлежащее исполнение принятых обязательств, включая ненадлежащее оформление адвокатом соглашения об оказании юридической помощи.
1.1. Поверенный-адвокат при заключении соглашения должен как можно более четко определить предмет поручения и размер вознаграждения (как полный, так и за определенный период или объем работы, если соглашением установлена поэтапная оплата либо предусмотрено изменение размера вознаграждения в зависимости от объема работы), для того чтобы доверитель мог объективно оценивать объем работы адвоката в соотношении с установленным размером вознаграждения и своими финансовыми возможностями. Наличие в соглашении неопределенных условий, расплывчатых формулировок в части оплаты вознаграждения – может повлечь привлечение адвоката к дисциплинарной ответственности.
В адвокатскую палату Ставропольского края поступила жалоба К. в отношении адвоката Б.
Квалификационная комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката нарушения п.4 ч.1 ст.7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и ряда статей Кодекса профессиональной этики адвоката.
Ознакомившись с заключением Квалификационной комиссии адвокатской палаты Ставропольского края, изучив материалы дисциплинарного производства, Совет адвокатской палаты Ставропольского края принял решение о привлечении адвоката к дисциплинарной ответственности, исходя из следующего.
При осуществлении профессиональной деятельности адвокат обязан соблюдать Кодекс профессиональной этики адвоката и исполнять решения органов адвокатской палаты субъектов РФ, ФПА РФ, принятые в пределах их компетенции (п.4 ч. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»).
При осуществлении профессиональной деятельности адвокат обязан честно, добросовестно, квалифицированно и принципиально исполнять свои обязанности, защищать права, свободы и интересы доверителей всеми не запрещенными законодательством способами (п.1 ст.8 Кодекса профессиональной этики адвоката).
Указанные нормы законодательства об адвокатской деятельности и Кодекса профессиональной этики адвоката нарушены адвокатом Б. при установленных в рамках дисциплинарного разбирательства обстоятельствах по следующим основаниям.
В ходе дисциплинарного разбирательства квалификационной комиссией установлено, что адвокат Б. заключил соглашение об оказании юридической помощи с заявителем К. на осуществление защиты данного лица в районном суде 1 инстанции по уголовному делу.
Через определенное время доверитель был вынужден отказаться от помощи защитника в связи с неоговоренным ранее увеличением размера вознаграждения. Претензии заявителя («После возобновления судебных слушаний по истечении двухмесячного перерыва в связи с коронавирусом Б. поставил условие об увеличении ежемесячного вознаграждения до … рублей, обосновав это якобы увеличившимся объемом работы») в части не вполне обоснованного и одностороннего повышения адвокатом ежемесячной выплаты вознаграждения признаны заслуживающими внимание, исходя из следующего.
В соответствии с ч.1 ст. 25 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» №63-ФЗ адвокатская деятельность осуществляется на основе соглашения между адвокатом и доверителем.
Адвокат имеет право на получение вознаграждения (гонорара), причитающегося ему за исполняемую работу, а также на возмещение понесенных им издержек и расходов. Гонорар определяется соглашением сторон и может учитывать объем и сложность работы, продолжительность времени, необходимого для ее выполнения, опыт и квалификацию адвоката, сроки, степень срочности выполнения работы и иные обстоятельства. Соглашение об оказании юридической помощи может содержать условие о внесении доверителем в кассу либо о перечислении на расчетный счет адвокатского образования (подразделения) денежных сумм в качестве авансовых платежей (п.1, п.2, п.3 ст. 16 Кодекса).
Требование к форме и содержанию соглашения об оказании юридической помощи должны соблюдаться адвокатом уже в силу того, что они нормативно закреплены и, следовательно, являются общеобязательными.
Соглашением между адвокатом и доверителем определен предмет соглашения – защита интересов подсудимого К. в названном суде 1 инстанции.
Одним из пунктов соглашения относительно размера и порядка оплаты вознаграждения предусмотрено – «в случае увеличения объема работ (по сравнению с предполагаемым на момент заключения настоящего соглашения) адвокат вправе ставить перед доверителем вопрос о повышении размера вознаграждения».
Однако формулировка данного пункта соглашения не содержит объективных и понятных критериев «объема работ», а также градацию возможного повышения размера вознаграждения, минимального и предельного размера такового. Последнее обстоятельство с очевидностью свидетельствует о недостаточной определенности в согласовании сторонами условия о ежемесячной доплате.
Согласно смыслу приведенных в заключении квалификационной комиссии норм законодательства, включение в соглашение расплывчатых формулировок, в том числе при определении размера гонорара, - влечет за собой возникновение состояния неопределенности в правоотношениях адвоката и доверителя.
Именно адвокат, как профессиональная сторона договора, обязан обеспечивать высокую степень определенности при принятии и исполнении поручения по представлению интересов доверителей, в том числе при заключении соглашения.
Поверенный-адвокат при заключении соглашения должен как можно более четко определить предмет поручения и размер вознаграждения (как полный, так и за определенный период или объем работы, если соглашением установлена поэтапная оплата либо предусмотрено изменение размера вознаграждения в зависимости от объема работы), для того чтобы доверитель мог объективно оценивать объем работы адвоката в соотношении с установленным размером вознаграждения и своими финансовыми возможностями.
Недопущение в соглашении подобных условий - ответственность адвоката как профессиональной стороны соглашения, обязанного соблюдать законодательство об адвокатской деятельности и адвокатуре, в том числе отвечающего за соответствие требованиям закона каждого пункта заключенного соглашения, являющегося неотъемлемой частью оказания квалифицированной юридической помощи.
За допущенные им нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и Кодекса профессиональной этики – адвокату Б. объявлено замечание.
1.2. Положения Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и корреспондирующие им положения Кодекса профессиональной этики адвоката, касающиеся обязанностей адвоката при оказании юридической помощи доверителям, предполагают личное исполнение адвокатом поручения доверителя, принятого в соответствии с соглашением об оказании юридической помощи. Личное участие адвоката в исполнении поручения является презумпцией, отступление от которой - если это возможно по условиям поручения - должно быть четко и недвусмысленно оговорено сторонами.
В адвокатскую палату Ставропольского края поступила жалоба в отношении адвоката К.
Ознакомившись с заключением Квалификационной комиссии адвокатской палаты Ставропольского края, изучив материалы дисциплинарного производства, Совет адвокатской палаты Ставропольского края принял решение о привлечении адвоката к дисциплинарной ответственности, исходя из следующего.
В ходе дисциплинарного разбирательства установлено, что адвокат К. заключила соглашение с юридическим лицом (далее общество либо доверитель) об оказании юридической помощи.
Соглашением определен предмет поручения, который, помимо прочего, включает «участие в судебных заседаниях в судах общей юрисдикции, арбитражных судах». Представительство интересов доверителя по заключенному соглашению об оказании юридической помощи должно было осуществляться адвокатом К. на основании ранее выданной доверенности.
Одним из пунктов соглашения предусмотрено: «Адвокат по своему усмотрению вправе привлекать для работы по настоящему соглашению своих помощников и стажеров. Адвокат не вправе без согласия Доверителя привлекать для работы специалистов и других адвокатов».
Установлено и участниками дисциплинарного производства не оспаривается, что адвокат К. не приняла участие в судебном разбирательстве по делу об административном правонарушении, предусмотренном КоАП РФ, возбужденному в отношении юридического лица – доверителя. В указанном заседании принимала участие в качестве защитника гражданка Л., не являющаяся адвокатом, стажером или помощником адвоката, действующая на основании доверенности, выданной на её имя.
Положения Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и корреспондирующие им положения Кодекса профессиональной этики адвоката, в частности, положения пп. 1 п. 1 ст. 7 указанного Закона и п. 1 ст. 8 указанного Кодекса, касающиеся обязанностей адвоката при оказании юридической помощи доверителям, безусловно, предполагают личное исполнение адвокатом поручения доверителя, принятого в соответствии с соглашением об оказании юридической помощи.
В рассматриваемой ситуации адвокат К. в соответствии с предметом соглашения об оказании юридической помощи приняла поручение на представление интересов общества в различных органах, включая судебное представительство.
Доводы письменного объяснения К. (указанные и в возражении на заключение комиссии) о достаточном согласовании участия Л. в судебных заседаниях у мирового судьи вместо адвоката были тщательно исследованы комиссией и не приняты во внимание. Совет также не усмотрел оснований для несогласия с выводами комиссии в данной части, исходя из следующего.
Совет, вопреки представленным адвокатом К. возражениям, считает выводы комиссии - в части несоответствия заключенного соглашения пункту 4 ст. 25 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» - абсолютно обоснованными. Комиссия указала на конкретное нарушение в виде недостаточного согласования предмета поручения, что привело к неопределенности в отношениях с доверителем (в том числе и в части возможности привлечения иного лица для осуществления тех или иных действий во исполнение поручения). Совет отмечает, что личное участие адвоката при исполнении поручения является презумпцией, отступление от которой - если это возможно по условиям поручения - должно быть четко и недвусмысленно оговорено сторонами. При этом, четкое и недвусмысленное определение предмета поручения является ответственностью адвоката как профессиональной стороны соглашения, что неоднократно подтверждено дисциплинарной практикой. Из предоставленных адвокатом в рамках дисциплинарного производства доказательств переписки с доверителем посредством мессенджера (о нюансах исполнения поручения) действительно следует сообщение адвоката о возможном участии в судебном заседании вместо неё иного лица. Однако, как видно из дальнейшей переписки сторон посредством мессенджера, данное сообщение адвоката осталось без ответа. С учетом изложенных норм закона и дисциплинарной практики, Совет отмечает, что возможность отступления от презумпции необходимости личного участия адвоката в исполнении принятого поручения, если это возможно в силу предмета поручения, должна быть согласована сторонами в тексте соглашения об оказании юридической помощи (либо в дополнительном соглашении). Иные доказательства согласования могут быть приняты во внимание лишь в исключительных случаях. В данном случае никаких исключительных обстоятельств не установлено (стороны имели достаточно времени и возможности для письменного согласования). При таких обстоятельствах (в отсутствие письменных либо иных достоверных доказательств) очевидно, что доводы адвоката о надлежащем согласовании участия в судебном заседании иного представителя (вместо самого адвоката) не могут быть приняты во внимание.
За установленные в рамках дисциплинарного разбирательства нарушения адвокату объявлено замечание.
2. Рассмотрение обращений о несоблюдении адвокатами процессуального законодательства, в том числе в связи с неявками в судебное заседание без уважительной причины.
2.1. Не могут быть приняты в качестве оправдывающих неявку адвоката в судебное заседание доводы о решении не являться в судебное заседание по тактическим соображениям. В адвокатскую палату Ставропольского края поступило обращение судьи районного суда в отношении адвоката С.
Ознакомившись с заключением Квалификационной комиссии адвокатской палаты Ставропольского края, изучив материалы дисциплинарного производства, Совет адвокатской палаты Ставропольского края принял решение о привлечении адвоката к дисциплинарной ответственности, исходя из следующего.
В ходе дисциплинарного разбирательства установлено, что в производстве судьи районного суда находится уголовное дело в отношении М., обвиняемого в совершении преступления. Защиту М. осуществляет на основе соглашения адвокат С.
В судебное заседание по уголовному делу, назначенное с учетом мнения защитников и их загруженности на указанную дату, адвокат С., будучи надлежащим образом уведомленным, не явился.
Доводы обращения судьи о неявке адвоката С. в судебное заседание без уважительных причин признаны квалификационной комиссией обоснованными и приняты во внимание, поскольку они подтверждены ходатайством адвоката, выпиской из протокола судебного заседания, распиской об уведомлении и не опровергнуты письменным объяснением адвоката, из которого следует, что фактически его неявка в судебное заседание была обусловлена соответствующей просьбой доверителя в связи с тем, что сторона защиты не смогла обеспечить явку в данное заседание свидетеля.
Указанные выше доводы письменного объяснения адвоката С. о необходимости исполнения недвусмысленной просьбы доверителя М. – не являться в судебное заседание по изложенным выше причинам, - являются несостоятельными, поскольку в сложившейся ситуации адвокат обязан руководствоваться законом об адвокатской деятельности и адвокатуре, Кодексом профессиональной этики адвоката, УПК РФ, предписывающими защитнику честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности, активно защищать права доверителя всеми не запрещенными законодательством способами.
Защитник-адвокат является самостоятельным профессиональным участником уголовного судопроизводства и обязан при выполнении своих обязанностей руководствоваться как процессуальным законодательством, так и нормами законодательства об адвокатской деятельности, в т.ч. принимать участие в судебных заседаниях, если его неявка не обусловлена уважительными причинами, делающими явку адвоката фактически невозможной.
Таким образом, в данном случае адвокат С. должен был явиться для участия в судебном заседании районного суда, поскольку принял на себя защиту подсудимого и не представил суду и квалификационной комиссии доказательств уважительности причин неявки в уголовное судопроизводство.
За неисполнение либо ненадлежащее исполнение своих профессиональных обязанностей адвокат несет ответственность, предусмотренную Федеральным законом «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (ч.2 ст.7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» №63-ФЗ).
В связи с установленными в рамках дисциплинарного разбирательства нарушениями адвокату объявлено замечание.
2.2. Законодательство об адвокатской деятельности не содержит запрет на использование адвокатом-защитником в интересах подзащитного бланка опроса лица, проведенного другим адвокатом. Не содержит такого запрета и уголовно-процессуальное законодательство. С учетом изложенного, не нашли своего подтверждения доводы о нарушении адвокатом положений статьи 12 Кодекса профессиональной этики адвоката при установленных в рамках дисциплинарного производства обстоятельствах.
В адвокатскую палату Ставропольского края поступило представление в отношении адвоката К.
В представлении указывается, что в Адвокатскую палату Ставропольского края из Главного управления Министерства юстиции Российской Федерации по Ставропольскому краю поступило обращение руководителя следственного подразделения в отношении адвоката К. По мнению руководителя следственного отдела, в ходе осуществления адвокатской деятельности К. выявлены нарушения УПК РФ и Федерального закона от 31.05.2002 № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее - Закон).
Так, в соответствии с ч. 1 ст. 6 Закона, полномочия адвоката, участвующего в качестве представителя или защитника доверителя в уголовном судопроизводстве, регламентируются соответствующим процессуальным законодательством.
Согласно п. 2 ч. 3 ст. 86 УПК РФ защитник вправе собирать доказательства путем опроса лиц с их согласия. С этой правовой нормой коррелируется указанное в п. 2 ч. 3 ст. 6 Закона положение, согласно которому адвокат вправе опрашивать с их согласия лиц, предположительно владеющих информацией, относящейся к делу, по которому адвокат оказывает юридическую помощь.
В соответствии с ч. 1 ст. 49 УПК РФ защитник - лицо, осуществляющее в установленном УПК РФ порядке защиту прав и интересов подозреваемых и обвиняемых, оказывающее им юридическую помощь при производстве по уголовному делу. При этом по смыслу п. 32 ст. 5 УПК РФ получение объяснения защитником у опрашиваемого лица — это иное процессуальное действие.
Таким образом, учитывая вышеуказанные требования законодательства в их системной взаимосвязи, именно защитник подозреваемого или обвиняемого (а не иной адвокат), вправе опрашивать лиц с их согласия в рамках уголовного судопроизводства и представлять соответствующие объяснения, как результат указанного иного процессуального действия, для их приобщения к материалам уголовного дела.
Вместе с тем, адвокат К. представил с соответствующим письменным ходатайством для приобщения к материалам уголовного дела объяснение М. (ранее допрошенного по данному уголовному делу в качестве свидетеля), которого опрашивал не сам К., а другой адвокат, не являющийся защитником обвиняемого по упомянутому уголовному делу и не имеющий соответствующего ордера.
Квалификационная комиссия пришла к выводу о необходимости прекращения дисциплинарного производства вследствие отсутствия в действиях адвоката К. нарушения норм Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и Кодекса профессиональной этики адвоката.
Ознакомившись с заключением Квалификационной комиссии адвокатской палаты Ставропольского края, изучив материалы дисциплинарного производства, Совет адвокатской палаты Ставропольского края принял решение о прекращении дисциплинарного производства по следующим основаниям.
При рассмотрении дисциплинарного производства, носящего публично-правовой характер, квалификационная комиссия правильно исходила из презумпции добросовестности адвоката, обязанность опровержения которой возложена на заявителя (участника дисциплинарного производства, требующего привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности). Заявитель должен доказать те обстоятельства, на которые он ссылается как на основания своих требований.
Однако в рамках настоящего дисциплинарного разбирательства не установлены сведения, достоверно свидетельствующие о нарушении адвокатом норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, а также Кодекса профессиональной этики адвоката.
Так в ходе дисциплинарного разбирательства установлено, что между адвокатом К. и доверителем П. заключено соглашение об оказании юридической помощи. Предметом поручения является оказание доверителю юридической помощи по уголовному делу в качестве его защитника на стадии предварительного следствия.
В рамках осуществления полномочий защитника адвокат К. действительно подал следователю письменное ходатайство о приобщении к материалам уголовного дела бланка опроса лица (М.) с его согласия, опрос которого был проведен не самим К, а другим адвокатом (не являющимся защитником П. в данном уголовном судопроизводстве).
Согласно письменного объяснения адвоката К. и его доверителя П., необходимость приобщения к материалам уголовного дела указанного объяснения свидетеля М. была обусловлена допущенными, по их мнению, нарушениями уголовного процесса со стороны должностных лиц, ведущих расследование.
Совет считает, что в данном случае следователь (руководитель следственного подразделения) вправе ставить вопрос о привлечении адвоката к дисциплинарной ответственности, поскольку в обращении указано на обстоятельства ненадлежащего (по мнению заявителя) исполнения адвокатом, участвующим в уголовном деле, своих публичных процессуальных полномочий (право на опрос лица с его согласия), предусмотренных законом. Очевидно, что такая проверка может быть проведена адвокатской палатой (при наличии допустимого повода) на основании обращения руководителя следственного подразделения, в производстве которого находится уголовное дело.
В то же время, указанные в представлении доводы обращения руководителя следственного отдела о нарушении адвокатом К. требований законодательства и Кодекса профессиональной этики адвоката, не могут быть приняты во внимание, исходя из следующего.
В соответствии подпунктом 2 пункта 3 статьи 6 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокат вправе опрашивать с их согласия лиц, предположительно владеющих информацией, относящейся к делу, по которому адвокат оказывает юридическую помощь.
Безусловно, публичное процессуальное право адвоката на опрос лица с его согласия предполагает личное проведение адвокатом данного действия. В то же время, данная норма не содержит запрет на использование адвокатом-защитником в интересах подзащитного бланка опроса лица, проведенного другим адвокатом. Не содержит такого запрета и уголовно-процессуальное законодательство. С учетом изложенного, не нашли своего подтверждения доводы о нарушении адвокатом положений статьи 12 Кодекса профессиональной этики адвоката при установленных в рамках дисциплинарного производства обстоятельствах.
Одновременно, с учетом установленных квалификационной комиссией обстоятельств, действия адвоката К. укладываются в законоположение, предусмотренное подпунктом 11 пункта 1 статьи 53 УПК РФ (о пределах процессуальных прав адвоката-защитника в уголовном судопроизводстве) и соответствуют требованиям п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, предписывающих при осуществлении профессиональной деятельности честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности, активно защищать права доверителя всеми не запрещенными законодательством способами, руководствуясь Конституцией РФ, законом и Кодексом профессиональной этики адвоката.
Совет отмечает, что поставленные в обращении руководителя следственного подразделения вопросы подлежат разрешению исключительно в процессуальном порядке. Получив в установленном порядке от участника судопроизводства в качестве приложения к ходатайству указанный бланк опроса, именно следователь, в рамках своих полномочий, принимает процессуальное решение (которое может быть обжаловано заинтересованными участниками судопроизводства) о его приобщении (отказе в приобщении), допросе опрошенного адвокатом лица в качестве свидетеля (отказе в его допросе) и т.д.
При этом следователем (руководителем следственного подразделения) не представлено никаких объективных и достоверных сведений и доказательств, что ставшие предметом дисциплинарного разбирательства действия адвоката К. каким-то образом отрицательно повлияли на процедуру судопроизводства в целом (исходя из предусмотренных законом его целей и задач) либо негативно отразились на правах и законных интересах его участников.
С учетом изложенного, Совет считает не опровергнутой презумпцию добросовестности адвоката при установленных в рамках дисциплинарного разбирательства обстоятельствах.
2.3. Конституционный Суд РФ неоднократно подчеркивал*, что особый характер отношений между подозреваемым (обвиняемым) и защитником должен исключать случаи принудительного сохранения правоприменительным органом указанных процессуальных отношений после надлежаще оформленного отказа обвиняемого от защитника. Если назначенный адвокат не устраивает подозреваемого (обвиняемого) ввиду низкой квалификации, занятой позиции по делу или другой причины, тот вправе отказаться от его помощи, что, однако, не должно отрицательно сказываться на процессуальном положении лица, привлекаемого к уголовной ответственности. В этом случае дознаватель, следователь, суд обязаны выяснить у подозреваемого или обвиняемого, чем вызван отказ от назначенного защитника, разъяснить сущность и юридические последствия такого отказа и при уважительности его причин предложить замену защитника. Обоснованность отказа от конкретного защитника должна оцениваться, исходя из указанных в ст. 72 УПК обстоятельств, исключающих его участие в деле, а также обязанностей адвоката, перечисленных в ст. 6 и 7 Закона об адвокатуре. При этом следует иметь в виду, что закон не предусматривает права подозреваемого (обвиняемого) выбирать конкретного адвоката, который должен быть назначен для осуществления его защиты.
При установленных в рамках дисциплинарного разбирательства обстоятельствах доводы обращения руководителя следственного подразделения о нарушении ранее назначенным адвокатом (продолжившим оказание юридической помощи вопреки постановлению следователя о его замене) процессуального закона – не нашли своего подтверждения.
*(См., в частности, определения от 28 мая 2013 г. № 799-О; от 21 октября 2008 г. № 488-О-О; от 17 декабря 2009 г. № 1622-О-О; от 29 мая 2012 г. № 1014-О; от 24 сентября 2012 г. № 1617-О; от 29 мая 2012 г. № 1014-О и др.)
В адвокатскую палату Ставропольского края поступило представление Главного управления Министерства юстиции РФ по Ставропольскому краю в отношении адвоката З. В представлении указано, что в производстве следователя следственного подразделения находится уголовное дело в отношении Г.
Подозреваемым Г. в устной форме заявлено ходатайство о назначении ему защитника из числа дежурных адвокатов, в связи с чем следователем вынесено соответствующее постановление.
Адвокатской палатой Ставропольского края назначение передано адвокату З.
В дальнейшем, с участием подозреваемого Г. и адвоката З., были проведены процессуальные действия, а именно задержание подозреваемого в порядке ст.ст. 91, 92 УПК РФ и допрос подозреваемого, после чего подозреваемый Г. был направлен в ИВС подразделения МВД России.
Через определенное время в адрес следователя поступило письменное ходатайство от подозреваемого Г., в котором он заявил об отказе от помощи адвоката З. и одновременно просил назначить другого адвоката. По результату рассмотрения следователем вынесено постановление о полном удовлетворении ходатайства.
В этот же день следователем посредством факсимильной связи в адрес Адвокатской палаты Ставропольского края направлено соответствующее постановление о назначении подозреваемому Г. защитника из числа дежурных адвокатов, а также копия постановления об удовлетворении ходатайства Г. и копия его заявления об отказе от адвоката З.
Однако Адвокатской палатой Ставропольского края адвокат З. не был заменен, при этом следователь не был уведомлен в письменной форме о причинах отказа в назначении другого адвоката.
В то же время адвокат З., не уведомив следователя, осуществил посещение подозреваемого Г. в условиях ИВС подразделения МВД России, при этом предоставив иной ордер о назначении защитника, отличный от того, который находится в материалах уголовного дела.
По мнению руководителя следственного отдела, адвокат З. нарушил ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, а также требования ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», в связи с чем необходимо рассмотреть вопрос о возбуждении дисциплинарного производства и привлечении адвоката З. к дисциплинарной ответственности.
Квалификационная комиссия пришла к выводу о необходимости прекращения дисциплинарного производства вследствие отсутствия в действиях адвоката нарушения норм Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и Кодекса профессиональной этики адвоката.
Ознакомившись с заключением квалификационной комиссии адвокатской палаты Ставропольского края, изучив материалы дисциплинарного производства, Совет адвокатской палаты Ставропольского края принял решение о прекращении дисциплинарного производства по следующим основаниям.
При рассмотрении дисциплинарного производства, носящего публично-правовой характер, квалификационная комиссия правильно исходила из презумпции добросовестности адвоката, обязанность опровержения которой возложена на заявителя (участника дисциплинарного производства, требующего привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности). Заявитель должен доказать те обстоятельства, на которые он ссылается как на основания своих требований.
Квалификационной комиссией в ходе дисциплинарного разбирательства установлено, что в указанный день адвокат З. принял поручение ЦСЮП АП СК по назначению следователя в порядке ст. 51 УПК РФ на защиту Г.
В этот же день адвокат принял участие в качестве защитника в процессуальных действиях: задержание и допрос подозреваемого.
В указанную дату следователем в 10 часов 30 минут в телефонном режиме сообщено в ЦСЮП АП СК о необходимости назначения защитника подозреваемому Г. в связи с отказом от адвоката З., а затем посредством факсимильной связи в адрес Адвокатской палаты Ставропольского края с сопроводительным письмом направлено постановление о назначении подозреваемому Г. защитника из числа дежурных адвокатов, а также копия постановления об удовлетворении ходатайства Г. и копия заявления Г. об отказе от защитника – адвоката З.
Согласно справке ЦСЮП АП СК, истребованной квалификационной комиссией, координатор связалась с адвокатом З. с целью выяснения обстоятельств осведомленности последнего об отказе от его услуг. Адвокат З. пояснил, что Г. в его присутствии от него не отказывался.
После чего, адвокат З. сообщил координатору о том, что посетил своего подзащитного Г. в ИВС, где последний передал заявление о том, что от помощи адвоката З. не отказывается, а ходатайство об отказе от его помощи было написано под диктовку следователя.
Одновременно адвокат З. направил в ЦСЮП АП СК по электронной почте копию заявления Г., из которого следует, что заявление об отказе от адвоката было написано подозреваемым по предложению и под диктовку следователя. Указано, что от адвоката З. он не отказывается, просит считать заявление об отказе от адвоката З. недействительным и оставить именно этого адвоката его защитником.
Полученную информацию координатор сообщила следователю. Согласно аудиозаписи телефонного разговора координатора со следователем, последний не настаивал на дальнейшем назначении адвоката.
Адвокат З. уведомлен адвокатской палатой о необходимости продолжать осуществление защиты Г. в данном уголовном судопроизводстве.
В соответствии со ст. 52 УПК РФ подозреваемый или обвиняемый вправе в любой момент производства по делу отказаться от защитника, но этот отказ не является обязательным для дознавателя, следователя и суда.
При этом нежелание подозреваемого (обвиняемого) пользоваться помощью защитника должно быть выражено явно и недвусмысленно. Отказ от защитника может быть принят при условии, если участие защитника в процессуальном (следственном) действии обеспечено фактически. В случае принятия отказа подозреваемого (обвиняемого) от защитника, решение об этом должно быть мотивированным.
Отказываясь от адвоката, подозреваемый Г. не указал причины отказа, а следователь, удовлетворяя данное ходатайство, не только не выяснил причины отказа и их добровольность, но и не мотивировал принятие отказа от адвоката. При этом, отказ от адвоката был принят в отсутствие последнего и не подтвержден подозреваемым в ходе состоявшегося позднее личного конфиденциального общения с защитником.
По смыслу закона меры по назначению защитника принимаются во всех случаях, когда подозреваемый (обвиняемый) не воспользовался сроим правом на приглашение защитника. При этом следует иметь в виду, что закон не предусматривает права подозреваемого (обвиняемого) выбирать конкретного адвоката, который должен быть назначен для осуществления его защиты. Аналогичная позиция нашла свое отражение в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 30.06.2015 г. № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве», а также в приведенных в заключении комиссии решениях ЕСПЧ.
Таким образом, установлено наличие у адвоката З. законных оснований осуществлять защиту Г. с даты назначения, произведенного в соответствии с Правилами адвокатской палаты Ставропольского края по исполнению Порядка назначения адвокатов в качестве защитников в уголовном судопроизводстве, согласованных решением Совета ФПА РФ.
Доводы представления, внесенного на основании обращения руководителя следственного подразделения, о посещении адвокатом З. без уведомления следователя подозреваемого Г. в ИВС ОМВД России с предоставлением нового ордера, отличного от того, который находится в материалах уголовного дела, - не содержат признаков дисциплинарного проступка в действиях адвоката, поскольку адвокат на тот момент продолжал осуществление защиты подозреваемого в порядке ст.ст. 50-51 УПК РФ и на основании принятого поручения (назначения) был вправе выписать ордер на посещение подзащитного в СИЗО (ИВС).
3. Рассмотрение обращений о нарушении адвокатами норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре в части ограничений, связанных со статусом адвоката.
3.1. Адвокат не вправе заниматься предпринимательской деятельностью. В то же время, в соответствии с пунктом 2 ст.18 Кодекса профессиональной этики адвоката, не может повлечь применение мер дисциплинарной ответственности действие (бездействие) адвоката, формально содержащее признаки нарушения требований законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса, однако в силу малозначительности не порочащее честь и достоинство адвоката, не умаляющее авторитет адвокатуры и не причинившее существенного вреда доверителю или адвокатской палате. Констатировав малозначительность проступка, Совет учел отсутствие установленных обстоятельств фактического осуществления адвокатом предпринимательской деятельности, а также то, что в настоящее время формальное нарушение (наличие регистрации в качестве предпринимателя) устранено.
В адвокатскую палату Ставропольского края поступило представление Главного управления Министерства юстиции РФ по Ставропольскому краю в отношении адвоката О.
В представлении указано, что в Главное управление Минюста России по Ставропольскому краю (далее - Главное управление) поступила информация из Управления федеральной службы государственной статистики по Северо-Кавказскому федеральному округу о том, что адвокат О., имея действующий статус, зарегистрирован в качестве индивидуального предпринимателя.
Квалификационная комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката О. нарушения абз. 2 ч. 1 ст. 2, п.4 ч.1 ст.7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п.3 ст.9 Кодекса профессиональной этики адвоката.
О. представил заявление о несогласии с заключением комиссии, поскольку фактически не осуществлял предпринимательскую деятельность, а лишь был формально зарегистрирован в качестве индивидуального предпринимателя.
Ознакомившись с заключением Квалификационной комиссии адвокатской палаты Ставропольского края, изучив материалы дисциплинарного производства, Совет адвокатской палаты Ставропольского края принял решение о прекращении дисциплинарного производства, исходя из следующего.
Квалификационная комиссия обоснованно отметила, что на момент внесения представления нарушение законодательства об адвокатуре объективно установлено представленными доказательствами. На момент принятия решения по дисциплинарному делу адвокат О. устранил указанное нарушение.
Вместе с тем Совет, обсудив и оценив все обстоятельства дела в их совокупности, полагает необходимым принять решение о прекращении дисциплинарного производства ввиду малозначительности совершенного адвокатом проступка с указанием адвокату на допущенное нарушение. Такое решение, принятое единогласно, обусловлено следующим.
В соответствии с пунктом 4 статьи 18 Кодекса профессиональной этики адвоката, применение мер дисциплинарной ответственности, включая прекращение статуса адвоката, является предметом исключительной компетенции Совета.
Исходя из своих полномочий, предусмотренных подпунктом 7 пункта 1 статьи 25 Кодекса профессиональной этики адвоката, Совет вправе прекратить дисциплинарное производство вследствие малозначительности совершенного адвокатом проступка с указанием адвокату на допущенное нарушение.
В соответствии с пунктом 2 ст.18 Кодекса профессиональной этики адвоката, не может повлечь применение мер дисциплинарной ответственности действие (бездействие) адвоката, формально содержащее признаки нарушения требований законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса, однако в силу малозначительности не порочащее честь и достоинство адвоката, не умаляющее авторитет адвокатуры и не причинившее существенного вреда доверителю или адвокатской палате.
Констатируя малозначительность проступка, Совет учитывает отсутствие установленных обстоятельств фактического осуществления адвокатом предпринимательской деятельности, а также то, что в настоящее время формальное нарушение (наличие регистрации в качестве предпринимателя) устранено.
Таким образом, имевшее место формальное нарушение не является порочащим честь и достоинство адвоката, не умаляет авторитет адвокатуры и не причинило вреда адвокатской палате.
При таких обстоятельствах, по убеждению Совета, дисциплинарное производство подлежит прекращению ввиду малозначительности с указанием адвокату на допущенное им по небрежности нарушение.
3.2. Согласно пункту 3.1 статьи 16 Федерального закона от 31.05.2001 № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», лицо, статус адвоката которого приостановлен, не вправе осуществлять адвокатскую деятельность, а также занимать выборные должности в органах адвокатской палаты или Федеральной палаты адвокатов. Нарушение положений настоящего пункта влечет за собой прекращение статуса адвоката. Однако оказание адвокатом, статус которого приостановлен, юридической помощи близким родственникам (близким людям), оказавшимся в трудной жизненной ситуации, не умаляет авторитет адвокатуры, профессиональную честь адвоката и не нарушает традиции российской адвокатуры. Иной вывод не соответствовал бы условиям функционирования адвокатуры как института гражданского общества в демократическом правовом государстве, где человек, его права и свободы являются высшей ценностью.
В адвокатскую палату Ставропольского края поступило представление Главного управления Министерства юстиции РФ по Ставропольскому краю в отношении адвоката С. о прекращении статуса адвоката.
В представлении указано, что в Главное управление Министерства юстиции Российской Федерации по Ставропольскому краю (далее - Главное управление) 04 декабря 2020 года поступило обращение граждан, касающееся действий (бездействия) адвоката С.
В жалобе указано, что в производстве районного суда находится гражданское дело, в котором интересы ответчика представляет адвокат С. по нотариальной доверенности.
Статус указанного адвоката приостановлен решением Совета адвокатской палаты Ставропольского края, сведения о приостановлении статуса адвоката С. внесены в реестр адвокатов Ставропольского края на основании распоряжения Управления Министерства юстиции Российской Федерации по Ставропольскому краю.
Согласно пункту 3.1 статьи 16 Федерального закона от 31.05.2001 № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», лицо, статус адвоката которого приостановлен, не вправе осуществлять адвокатскую деятельность, а также занимать выборные должности в органах адвокатской палаты или Федеральной палаты адвокатов. Нарушение положений настоящего пункта влечет за собой прекращение статуса адвоката.
Квалификационная комиссия, рассмотрев обращение по существу, пришла к выводу о необходимости прекращения дисциплинарного производства вследствие отсутствия в действиях адвоката С. нарушения норм Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и Кодекса профессиональной этики адвоката.
Ознакомившись с заключением Квалификационной комиссии адвокатской палаты Ставропольского края, изучив материалы дисциплинарного производства, Совет адвокатской палаты Ставропольского края принял решение о прекращении дисциплинарного производства по следующим основаниям.
В ходе дисциплинарного разбирательства установлено, что в производстве районного суда находится гражданское дело, в котором интересы ответчика представляет ее дочь С. по нотариальной доверенности. Статус адвоката С. приостановлен соответствующим решением Совета адвокатской палаты Ставропольского края.
Из письменного объяснения С. усматривается, что она действительно представляла интересы своей престарелой матери - ответчика в гражданском судопроизводстве - на безвозмездной основе.
Указанные доводы подтверждены достоверными доказательствами и обоснованно приняты квалификационной комиссией во внимание.
Из Разъяснения Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам
от 17 февраля 2017 г. № 04/17 «По вопросу осуществления судебного представительства лицом, статус адвоката которого приостановлен» следует:
«Юридическая помощь, оказываемая на безвозмездной основе близким родственникам либо близким лицам, лицом, статус адвоката которого приостановлен, формально может расцениваться как адвокатская деятельность. Однако нельзя не принимать во внимание наличие у лица, в том числе и статус адвоката которого приостановлен, естественного и бесспорного права иметь возможность защитить близких ему людей.
В рассматриваемой ситуации следует констатировать противоречие двух этических (профессионально-этической и нравственно-этической), охраняемых законом ценностей: законных интересов адвокатской корпорации в части условий (порядка) допуска к адвокатской деятельности, с одной стороны, и правовых интересов тех, жизнь, здоровье и благополучие которых дороги данному лицу, с другой стороны.
Ранее Комиссия уже отмечала в своем Разъяснении по вопросам применения п. 3.1 ст. 9 Кодекса профессиональной этики адвоката, что наиболее разумным и социально полезным для разрешения подобных противоречий – как ориентируют в своих решениях Конституционный Суд РФ и Европейский Суд по правам человека – является поиск баланса, который не приносит один значимый интерес в жертву другому.
Статья 2 Конституции Российской Федерации устанавливает, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью.
Как следует из преамбулы Кодекса профессиональной этики адвоката, данный акт принят в целях поддержания профессиональной чести, развития традиций российской (присяжной) адвокатуры и сознавая нравственную ответственность перед обществом. Существование и деятельность адвокатского сообщества невозможны без соблюдения корпоративной дисциплины и профессиональной этики, заботы адвокатов о своих чести и достоинстве, а также об авторитете адвокатуры.
В силу п. 1 ст. 4 Кодекса профессиональной этики адвоката адвокат при всех обстоятельствах должен сохранять честь и достоинство, присущие его профессии.
В связи с чем, представляется несправедливым и некорректным буквальное толкование п. 1 ст. 1 и п. 3.1 ст. 16 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» как лишающее возможности лицо, статус адвоката которого приостановлен, оказать юридическую помощь близкому родственнику (близкому человеку).
Исходя из того, что возможность защиты близких людей представляет собой естественное благо, без которого утрачивают значение многие другие блага и ценности, Комиссия признает, что оказание адвокатом, статус которого приостановлен, юридической помощи близким родственникам (близким людям), оказавшимся в трудной жизненной ситуации, не умаляет авторитет адвокатуры, профессиональную честь адвоката и не нарушает традиции российской адвокатуры. Иной вывод не соответствовал бы условиям функционирования адвокатуры как института гражданского общества в демократическом правовом государстве, где человек, его права и свободы являются высшей ценностью.
Комиссия приходит к выводу, что справедливое равновесие при защите обеих указанных ценностей достигается путем признания допустимым оказания юридической помощи адвокатом, статус которого приостановлен, лишь на безвозмездной основе близким родственникам либо близким лицам, круг которых определен законом.
Круг близких родственников и близких лиц определен, в том числе ст. 14 Семейного кодекса Российской Федерации, п. 3 и 4 ст. 5 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации с учетом разъяснений, изложенных в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» (ред. от 03.12.2009).
Вместе с тем Комиссия полагает, что в сложной этической ситуации адвокату, статус которого приостановлен, необходимо обращаться с запросом по поводу возможных его действий в совет адвокатской палаты субъекта Российской Федерации, членом которой адвокат состоит. Совет адвокатской палаты с учетом всех существенных обстоятельств даст по запросу адвокату разъяснение о возможности оказания юридической помощи на безвозмездной основе близким родственникам либо близким лицам адвокатом, статус которого приостановлен, в каждом конкретном случае.
Оказание юридической помощи адвокатом, статус которого приостановлен, близким родственникам либо близким лицам, круг которых определен законом, на возмездной основе не допускается ни при каких обстоятельствах и является нарушением законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.
При этом оказание юридической помощи адвокатом, статус которого приостановлен, в случае, когда такая помощь оказывается близким родственникам либо близким лицам на безвозмездной основе, не подпадает под категорию оказания юридической помощи «Pro bono». Указанный вид юридической помощи может оказываться лишь при наличии действующего статуса адвоката».
При изложенных обстоятельствах, квалификационная комиссия правильно установила наличие законных оснований для представления С., приостановившей статус адвоката, интересов своей престарелой матери в гражданском судопроизводстве на безвозмездной основе. Также установлено, что адвокат с соответствующим запросом по поводу возможных действий в создавшейся сложной этической ситуации в совет адвокатской палаты Ставропольского края не обращалась.
Однако последнее обстоятельство не имеет в данном случае правового значения, поскольку в действиях адвоката С., представляющей интересы своей престарелой матери в гражданском судопроизводстве на безвозмездной основе по доверенности, отсутствуют признаки нарушения норм законодательства об адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката.