Темпы внедрения КИС АР очень обнадеживают

– Елена Георгиевна, с 2019 г. вы входите в состав Совета ФПА РФ и координируете работу над Комплексной автоматизированной системой адвокатуры России. Удовлетворены ли вы ходом этой работы и внедрения подсистем КИС АР?

– С учетом прошлого ковидного года, когда все наши планы пришлось корректировать, можно сказать, что темпы внедрения КИС АР очень обнадеживают. На сегодняшний день мы приступили к внедрению первого блока системы, предназначенного для автоматизированного распределения дел по назначению (подсистема АРПН КИС АР. – ​Прим. ред.) уже в более чем половине адвокатских палат, провели десятки встреч с представителями палат и уполномоченных органов, разъясняя порядок работы КИС АР, отвечая на вопросы, развеивая сомнения и опасения как наших коллег, так и наших процессуальных оппонентов относительно необходимости внедрения системы и ее эффективности.

Я, в общем и целом, удовлетворена тем, как мы двигаемся в сторону цифровизации адвокатуры. В начале 2022 г. мы намерены наряду с подсистемой АРПН внедрить еще два блока КИС АР (блок ведения реестра адвокатских образований и блок приема квалификационного экзамена, который будет запущен в марте).

– Может ли, по вашему мнению, что-то помешать планам интенсивного внедрения КИС АР и интеграции адвокатуры в систему межведомственного экономического взаимодействия?

– Вопрос об интеграции в СМЭВ находится в очень высокой степени готовности. Сейчас мы собираем документы для правительственной комиссии, и если первый шаг по взаимодействию в части персональных данных будет удачно пройден, то у нас появится шанс в начале следующего года получить решение названной комиссии о начале интеграционного процесса.

– Видите ли вы какие-либо недостатки в программах КИС АР и в практике использования этой системы? Если да, то как скоро можно их исправить?

– Не бывает идеальных систем, и наша система тоже не является абсолютно безгрешной, потому что это новая система, которая внедря­ется в том сегменте отношений, которые никогда не были жестко нормативно урегулированы. Наша система тоже является достаточно сложной, причем не для адвоката, а именно для палаты. Выявляются шероховатости, мы стараемся их с разной степенью оперативности исправлять, но с учетом того, что мы начинали практически с нуля, нынешние показатели являются грандиозными. Мы движемся семимильными шагами, поэтому степень неудовлетворенности программой намного меньше, чем степень удовлетворенности.

Очень надеюсь, что через год мы будем гораздо более интегрированными в цифровой процесс, чем многие наши процессуальные оппоненты и другие участники судопроизводства. Мы видим перспективы интеграции с системой «ГАС-Правосудие», с системой ФССП, т. е. с теми участниками процесса, которые сегодня наиболее активны в области цифровизации.

– В выступлении на Ковалевских чтениях вы говорили о том, что в условиях развития цифровых технологий и искусственного интеллекта адвокатам понадобятся новые компетенции. Какие именно? И можно ли предположить, что адвокаты, которые «не дружат» с компьютером, скоро «сойдут со сцены», даже если являются опытными профессионалами?

– В долгосрочной перспективе – ​безусловно. Да и в среднесрочной перспективе их возможности сильно сузятся. В настоящее время преступность оффлайн сильно сокращается, потому что появляются различные технологии, которые отслеживают добросовестное поведение граждан (камеры видеонаблюдения, системы распознавания лиц, системы идентификации и т. д.). Из-за этого традиционный криминальный рынок начинает «схлопываться». Количество бытовых преступлений уже потихоньку снижается, хотя они, конечно, есть, особенно под воздействием спиртных напитков. Снижается соответственно и процент недосказанности «пьяных» преступлений. В то же время растут как на дрожжах различные формы киберпреступности, которая трансгранична и развивается с такой скоростью, что службы безопасности не успевают за ней и не всегда имеют возможность ей противодействовать. Неумение работать с массивом электронных доказательств, со случаями киберпреступлений, с выявлением подлинности воли злоумышленника в области компьютерных преступлений, а тем более принципиальное непонимание этих процессов, в итоге приведет к тому, что значительно сузится объем материалов, с которым смогут работать люди «традиционного толка».

Но у этой медали есть и реверс. Молодые адвокаты приобретают новые компетенции, забывая приобрести традиционные. Судопроизводство, особенно уголовное, – ​это строго формализованный процесс, где традиционные ценности еще долго будут актуальны. Отсутствие навыков правильного взаимодействия с судом, анализа документации, понимания процессуальных ограничений, имеющихся у следствия, нехватка знания практики редких оправдательных приговоров – ​нивелируют работу адвоката. Традиционные знания ему необходимы. Образно говоря, убегая вперед, необходимо тщательно продумать схему движения обозов, чтобы не оторваться от них и не остаться без поддержки.

Те, кто являются специалистами в области уголовного процесса, должны быть как минимум осведомлены о современных технологиях, чтобы иметь представление о том, кого и о чем можно спросить, чтобы получить необходимый ответ. А тем, кто сегодня владеет высокими технологиями, нужно не забывать о базовых догматах, которые используются в уголовном процессе. В противном случае работа адвоката может стать неэффективной.

– Говоря о том, что все мы живем «за стеклом», оставляя огромное количество цифровых следов, вы предупредили, что «адвокатам сегодня нужно учиться самим и учить доверителей цифровой гигиене». Где этому можно научиться и каких именно ошибок следует избегать?

– Цифровая гигиена – ​это публичная история, это обращение к обществу, к людям, к детям, словом, к каждому из нас. Находящимся в цифровом пространстве важно не совершать в сети непоправимых ошибок. Существует огромное количество открытых курсов, лекций, посвященных персональной безопасности в интернете, работе с различными приложениями, телефонными сервисами и т. д. Практически каждый уважающий себя вуз имеет сегодня квалификации, связанные с цифровой экономикой. Юрист, желающий приобрести компетенции в этой сфере, может найти нужные ему курсы, как платные, так и бесплатные. Такие курсы есть в Высшей школе экономики, в других вузах, у нас есть такой курс в Legal Forum на платформе LF-Академии.

Могу дать универсальный совет для любого юриста – ​нужно внимательно читать специализированную литературу, профильные журналы, пытаться разобраться в цифровом пространстве, как в любом новом рынке.

– Как вы относитесь к возможности адвокатов, получивших диплом медиатора, заниматься альтернативным урегулированием споров и участвовать в подготовке медиативных соглашений?

– Я – ​за! Я активно поддерживаю медиацию, более того, полагаю, что позиция нашумевшего законопроекта о невозможности совмещения функций адвоката и медиатора очень вредна как для рынка медиации, так и для адвокатуры, она ничем не обоснована ни юридически, ни экономически. Именно адвокаты как нельзя более подходят для медиативной практики, потому что они обладают знанием вопроса, они погружены в контент и им необходимо обучиться только технологии. Тогда как люди, не имеющие юридического базиса, должны погружаться в контент, что займет несравнимо больше времени.

Я также за развитие третейских разбирательств. Причина моего активного оптимизма связана с тем, что я вхожу в комиссию АЮР по медиации, возглавляю Коллегию по IP-спорам в третейском суде РСПП, являюсь арбитром Российского арбитражного центра в области цифрового регулирования. Будучи активным участником альтернативной процедуры разрешения споров, я искренне полагаю, что разрешение спора медиатором не идет ни в какое сравнение с тем, как тот же самый спор может быть разрешен судом.

– В октябре 2021 г. вы были избраны вице-президентом Федеральной палаты адвокатов РФ и сразу же заявили о необходимости расширять компетенцию суда присяжных. В частности, вы упомянули, что к ней следовало бы отнести половые и должностные преступления. А какие еще? И не нужно ли, наконец, доверить присяжным рассмотрение ряда гражданских споров?

– Если будет продолжаться практика тотальной отмены оправдательных вердиктов, вынесенных судом присяжных, если сохранится возможность отмены решения суда присяжных профессиональными судьями в апелляционных и кассационных инстанциях, перспективы развития этого института постепенно будут сведены к нулю.

Для эффективного развития суда присяжных должна быть изменена практика правоприменения. Сейчас адвокатов буквально связывают по рукам и ногам, не давая возможности приводить львиную долю аргументов, потому что они по закону не могут быть оглашены перед присяжными. То есть, по сути, не допускаются важные доказательства, хотя речь идет именно об оглашении сведений о фактах, по которым и должно быть вынесено решение присяжных. Запрещать стороне защиты приводить сведения о том, что доказательства были подсудимому подкинуты или фальсифицированы – ​значит, превращать работу присяжных в профанацию.

Поэтому я уверена, что развитие суда присяжных связано, прежде всего, с изменением подхода к таким судам, после чего их компетенцию следует расширить на сферу экономических и половых преступлений.

Прибегнуть к суду присяжных в гражданском деле – ​это достаточно спорная возможность, к которой мы пока не готовы. Давайте лучше сохраним и будем развивать то, что у нас уже есть, немного подправим практику, связанную с отменами вердиктов. Тогда, я полагаю, наш суд присяжных, даже в его урезанном виде, сможет доказать свою эффективность.

Беседовал Константин Катанян

Полный текст интервью читайте на сайте advgazeta.ru