Николай Жаров

Член Совета ФПА РФ, президент АП Костромской области

Зона, свободная от смартфонов и кофе

Представленная совсем недавно на суд общественности Концепция совершенствования уголовно-исполнительной системы вроде бы предполагает движение в сторону смягчения режима СИЗО до степени схожести с общим режимом исправительной колонии. Эти предложения исходят от Минюста и ФСИНа, то есть от исполнительной власти.

Однако наша законодательная власть – не то, что власть исполнительная. Она движется в противоположном направлении – внедряет в исправительные колонии элементы режима СИЗО.

Свежий тому пример – принятый Государственной Думой Федеральный закон «О внесении изменений в Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации». Этим законом в ст. 89 УИК РФ включен переписанный из ст. 18 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» запрет адвокату проносить на территорию исправительного учреждения технические средства связи, а также технические средства (устройства), позволяющие осуществлять киносъемку, аудио- и видеозапись.

До этой новеллы право адвоката проносить и использовать на свидании со своим подзащитным, который осужден и отбывает наказание в исправительном учреждении, смартфон с функциями аудио-, видеозаписи существовало по умолчанию и неоднократно признавалось Верховным Судом РФ, исходившим из того, что раз нет в законе соответствующего запрета, значит, и смартфон у адвоката отбирать на КПП нельзя.

Верховный Суд РФ разъяснял также, что режим в СИЗО и ИК (исправительных колониях) различен, потому что различны как цели содержания людей в этих разных учреждениях, так и их статус.

В СИЗО сидят опасные невиновные, а в ИК – опасные, но уже исправляемые виновные.

Методы исправления практикуются в колониях разные и, к сожалению, не всегда законные. Куча уголовных дел в отношении сотрудников ярославской ИК-1 – яркий и живой пример «беспредельного» «исправления» осужденных.

О сидящем в СИЗО обвиняемом с неизбежностью рано или поздно должен будет вспомнить следователь или суд, а об осужденном, отбывающем наказание в ИК, не обязан вспоминать никто из властей, кроме администрации этого учреждения. В такой ситуации серьезным препятствием для злоупотребления администрацией своими полномочиями является возможность осужденного не только встретиться непосредственно на территории зоны со своим адвокатом и побеседовать с ним, но и в прямом смысле слова показать ему себя, свои телесные беды.

Право осужденного на свидание с адвокатом для обеспечения защиты своих нарушенных прав станет в значительной степени иллюзорным, если адвокат будет лишен эффективных возможностей фиксации самого факта нарушения, соответствующих уровню общественного развития, а именно – возможности фото- и видеосъемки и аудиозаписи.

Сведения о фактах нарушения прав и свобод человека и гражданина нельзя засекречивать, это запрещено ст. 7 Закона о гостайне. Так зачем же вводить правила, которые хотя и не являются режимом государственной тайны, но фактически означают установление сходного с ним ограниченного доступа адвоката к сведениям о фактах нарушения прав и свобод его подзащитного?

Авторы принятого Государственной Думой проекта закона, эта «великолепная пятерка» депутатов, отвечают предельно туманно. В пояснительной записке они указали, что предложенный ими запрет необходимо внести в закон «в целях исключения случаев проноса адвокатами и иными лицами, имеющими право на оказание юридической помощи, на территорию исправительного учреждения технических средств связи, а также технических средств (устройств), позволяющих осуществлять киносъемку, аудио- и видеозапись».

Иными словами, авторы законопроекта не считают, что адвокаты пользуются принадлежащим им пока правом недобросовестно или злоупотребляют им. Депутаты сочли, что наличие соответствующего права у адвоката является просто излишним. Ни к чему, мол, оно. Вредит режиму содержания осужденных.

В этой связи вспоминается одна где-то мною прочитанная и врезавшаяся в память байка про бывшего премьер-министра СССР Валентина Сергеевича Павлова, оказавшегося на некоторое время после путча 1991 г. под стражей.

Говорят, Валентин Сергеевич был большим любителем кофе, но в меню изолятора этого напитка не было. И передать его с воли тоже было нельзя. Павлов обратился к начальнику учреждения с жалобой на такое положение дел. Начальник ответил, что таковы нормы содержания подследственных. «И какой же дурак установил эти нормы?» – возмущенно поинтересовался Павлов. «Так Вы же сами их и утвердили», – не без иронии ответил начальник учреждения, положив перед глазами подследственного подписанное им постановление Кабинета Министров СССР.

Да, недальновидное решение принял в свое время премьер В.С. Павлов.

Мне кажется, что столь же недальновиден и принятый депутатами законопроект.

Может быть, сенаторы окажутся прозорливее?