В борьбе с нарушениями права на защиту особенно важно изнутри удерживать стандарты адвокатской профессии на должном уровне

О выступлении на II Енисейском форуме адвокатов

На II Енисейском форуме адвокатов, прекрасно организованном нашими красноярскими коллегами, я имел честь рассказывать о кассационной и дисциплинарной практике, связанной с нарушениями права на защиту. Такие нарушения встречаются нередко: отчасти – из-за действий наших процессуальных оппонентов и судов, отчасти – из-за действий самих коллег.

Например, на уровне Верховного Суда РФ сформировалась порочная практика, согласно которой осуществление адвокатом защиты вне установленного графика работы в порядке ст. 51 УПК РФ и его дисциплинарная ответственность за это сами по себе не влияют на процессуальную судьбу доказательств по делу, поскольку такое нарушение «носит внутренний характер, касается членов конкретного адвокатского образования и <…> не свидетельствует о грубом нарушении требований УПК РФ и недопустимости протоколов следственных действий, проведенных с участием профессионального и действующего адвоката»[1]. Таким образом, пока адвокатское сообщество борется с «карманными» адвокатами (в том числе вводя электронные системы распределения заявок, КИС АР и т.п.), у правоприменителей сохраняется подход «раз есть какой-нибудь адвокат в деле – право на защиту не нарушено». Подобная благосклонность к манипуляциям следователей, которые продолжают изобретать способы обхода даже электронных систем распределения дел по назначению, вызывает как минимум недоумение. Разумеется, в дисциплинарной практике «хождение вне графика» считается нарушением, которое влечет различные последствия – от замечания до прекращения статуса. В некоторых адвокатских палатах также встречается исключение из графика работы по назначению на несколько месяцев без применения мер дисциплинарной ответственности, предусмотренных п. 6 ст. 18 Кодекса профессиональной этики адвоката (КПЭА). На мой взгляд, такой подход вызывает вопросы – как минимум с точки зрения последовательности проведения политики избавления нашего сообщества от «карманных» адвокатов. Не говоря уже о том, что странно было бы ждать соблюдения этических требований и стандартов защиты в конкретном деле от адвоката, который уже при вступлении в дело их нарушил.

Все больше распространяется и практика введения адвокатов-«дублеров», хотя еще в 2013 г. Совет ФПА РФ принял Решение «О двойной защите». При этом в одних адвокатских палатах (например, в АП города Москвы[2], АП Иркутской области[3]) есть разъяснения о том, что адвокат, которого пытаются сделать «дублером», сначала должен предпринять процессуальные шаги по недопущению «задваивания» защитников, а при их безрезультатности сделать последний шаг – за дверь зала судебных заседаний. В других же адвокатских палатах встречается мнение противоположное: «если вы предприняли все процессуальные шаги к освобождению, но судья вас не отпускает – терпим, остаемся, работаем». На мой взгляд, верным является именно первый подход – и отсутствие дисциплинарных взысканий в отношении правильно выходящих за дверь адвокатов это подтверждает[4].

В свою очередь в известной мне судебной практике «дублерство» считается кассационным основанием к отмене приговора только тогда, когда оно произошло с процессуальными нарушениями – например, при неизвещении адвоката по соглашению или игнорировании правила пяти суток (ч. 3 ст. 50 УПК РФ)[5].

Возникают проблемы и с применением правила о недопустимости конфликта интересов: если между интересами обвиняемых, защиту которых осуществляет один адвокат, выявятся противоречия (признание обвинения одним и оспаривание другим по одним и тем же эпизодам дела; изобличение одним обвиняемым другого и т.п.), то такой адвокат подлежит отводу (п.10 постановления пленума ВС РФ от 30 июня 2015 г. № 29).

С одной стороны, есть случаи отводов защитников тогда, когда конфликта интересов нет, но, по мнению следователей, он может возникнуть в будущем. О том, что такой подход недопустим, Конституционный Суд РФ высказался еще в 2010 г.: «Из УПК РФ не вытекает, что решение об отводе защитника принимается исходя лишь из предположения о возможности возникновения противоречия интересов в будущем. Напротив, из п. 3 ч. 1 ст. 72 УПК РФ с определенностью следует, что наличие таких противоречий должно иметь место на момент принятия решения об отводе»[6].

С другой стороны, наши коллеги иногда недооценивают риски, когда принимают защиту сразу двоих обвиняемых по делу или одновременно оказывают юридическую помощь свидетелю и обвиняемому по делу. В результате время от времени возникают ситуации, когда одного из обвиняемых переводят в статус свидетеля обвинения. Или, сохраняя прежний процессуальный статус, кто-то из обвиняемых, занимавших ранее согласованную непризнательную позицию, начинает давать показания, которые изобличают второго подзащитного у того же защитника. Если адвокат при этом не устраняется из дела – это будет кассационным основанием к отмене приговора[7].

Со слов коллег мне известно, что некоторые суды при отмене приговора из-за нарушения права на защиту самим адвокатом направляют в адвокатскую палату обращение в порядке подп. 4 п. 1 ст. 20 КПЭА. К сожалению, из-за того, что свежая дисциплинарная практика почти не публикуется на сайтах большинства адвокатских палат результаты рассмотрения этих случаев отследить не получается. Кроме того, без опубликования дисциплинарной практики невозможно отследить и подходы различных палат к этическим вопросам, которые, в свою очередь, имеют важное значение для выбора адвокатами тех или иных мер реагирования на действия следователей или судей уже в процессуальном поле при работе по конкретным делам.

Еще одно распространенное кассационное основание для отмены приговоров – расхождение позиций адвоката и подзащитного. И это не только ставшие, к сожалению, уже хрестоматийными примеры, когда подзащитный отрицает вину в инкриминируемом преступлении, а адвокат в прениях выступает с речью о назначении более мягкого наказания, чем просил прокурор[8].

К числу нарушений права на защиту относятся и расхождения по более узким вопросам. Например, адвокат З. в прениях просил квалифицировать действия Б. по факту кражи автомобиля, принадлежащего Ю., как совершенные группой лиц по предварительному сговору. Однако Б., признавая вину в данном преступлении, последовательно утверждал, что кражу совершил один[9]. В другом деле Восьмой кассационный суд общей юрисдикции отменил апелляционное определение из-за того, что адвокат высказался не по всем доводам апелляционной жалобы осужденного, что было расценено как противоречие позиции и интересам подзащитного[10].

Надеюсь, что эти и многие другие примеры из кассационной и дисциплинарной практики, приведенные на II Енисейском форуме адвокатов, пригодятся коллегам в их работе. В условиях, когда наша профессия подвергается давлению извне (вплоть до возбуждения в отношении адвокатов уголовных дел за профессиональную деятельность и заключения коллег под стражу), нам всем особенно важно изнутри удерживать стандарты профессии на должном уровне, не поддаваясь ни унынию, ни лени.

[1] Определение ВС РФ от 25 января 2022 г. № 18-УД21-111сп-АЗ.

[2] См., например, Решение Совета АП города Москвы № 18 от 30 января 2023 г. https://www.advokatymoscow.ru/upload/disciplinary-practice/2023/2023.01.30%20%D0%A0%D0%B5%D1%88.%20%D0%A1%D0%90%D0%9F%D0%9C%20%D0%92._%D0%BF%D1%80%D0%B5%D0%BA%D1%80.%20%D0%94%D0%9F.pdf

[3] https://www.advpalata-irk.ru/index.php?module=news&act=read&id=1280

[4] См. Обзор дисциплинарной практики АП города Москвы (I половина 2022) по вопросам, связанным с порядком распределения дел по назначению и «двойной защитой» (пункты 2, 4, 5, 6, 15) https://fparf.ru/documents/disciplinary-practice/obzor-distsiplinarnoy-praktiki-za-pervoe-polugodie-2022-goda-po-voprosam/

[5] Определение ВС РФ от 2 июня 2020 г. № 5-АПУ20-1.

[6] Определение КС РФ от 9 ноября 2010 г. № 1573-О-О.

[7] Определение 8 КСОЮ от 7 сентября 2022 г. № 77-4177/2022.

[8] Определение 8 КСОЮ от 3 марта 2022 г. № 77-1036/2022.

[9] Определение ВС РФ от 21 ноября 2019 г. № 64-УД19-6.

[10] Определение 8 КСОЮ от 13 октября 2022 г. № 77-4651/2022.