Троянский конь объективной истины

В пояснительной записке к законопроекту «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением института установления объективной истины по уголовному делу» выдвинуты безупречные на первый взгляд мотивы, обосновывающие необходимость возвращения в наше уголовное судопроизводство института установления объективной истины.

Можно ли всерьез возражать против второго пришествия в уголовный процесс светлой идеи объективной истины? Полагаем, что не только можно, но и нужно.

В установлении обстоятельств дела в их максимальном приближении к истине прежде всего заинтересованы сторона обвинения, осуществляющая уголовное преследование, и суд, призванный от имени государства вынести законное и справедливое окончательное решение по делу. Иначе обстоит дело со стороной защиты, у которой подобная заинтересованность, как правило, отсутствует, поскольку стремление подсудимого избежать ответственности либо существенно смягчить ее интенсивность не предполагает освещение исследуемых обстоятельств в их полном и истинном виде. Но и сторона защиты в определенных случаях обнаруживает заинтересованность в установлении исследуемых событий в их истинной полноте. Эта потребность возникает у стороны защиты тогда, когда «истинная полнота» исследуемых событий исключает ответственность подсудимого или может смягчить ее.

Никакого «дефицита» объективной истины сегодняшние реальные участники уголовного правоприменения, в отличие от авторов законопроекта, не испытывают. Что же касается последних, то продвигаемая ими «объективная истина» используется в анализируемом законопроекте всего лишь в качестве «Троянского коня», в теле которого реформаторы пытаются втащить в существующее уголовное судопроизводство «беспределы» судебного разбирательства.

В действующем УПК уже 13 лет без каких-либо изменений существует элегантная статья «Пределы судебного разбирательства», в которой с помощью 32 слов, размещенных в двух частях, законодателю удалось максимально четко установить пределы, за которые не вправе выходить суд, осуществляя судебное разбирательство. Реформаторы предложили дополнить упомянутую статью новой ч. 3, в которой с помощью 64 слов беззастенчиво внедряется полный «беспредел» судебного разбирательства. Вот текст этой новеллы:

«3. Суд по ходатайству сторон или по собственной инициативе восполняет неполноту доказательств в той мере, в какой это возможно в ходе судебного разбирательства, сохраняя при этом объективность и беспристрастность и не выступая на стороне обвинения или стороне защиты. При отсутствии возможности устранить неполноту доказательств в судебном разбирательстве суд в порядке, установленном пунктом 1 части 1.1 настоящего Кодекса, возвращает уголовное дело прокурору для устранения препятствий к его рассмотрению».

Предлагая судьям активно заняться восполнением недостающих доказательств, реформаторы прекрасно понимают, что такая деятельность будет приветствоваться стороной обвинения, поскольку ее процессуальные интересы в доказывании обстоятельств исследуемого преступления с определенного момента судебного следствия будут продвигаться самим судом. А вот сторона защиты, далеко не всегда заинтересованная в установлении события преступления и виновности подсудимого в его совершении, приветствовать предлагаемую законодательную новеллу категорически не собирается.

Если креативная и профессиональная недостаточность стороны обвинения с легкостью будет восполняться самим судом, принимающим на себя функцию уголовного преследования подсудимого, назвать такой процесс инквизиционным будет недостаточно. Такой процесс – явление гораздо более отвратительное, нежели инквизиционный процесс.

Под «беспределами» судебного разбирательства я понимаю беспредельный по времени процесс отыскания «объективной истины» по предложенной реформаторами схеме:

1) если в ходе судебного разбирательства стороны не справились с доказыванием обвинения, то в доказывание включается суд;

2) если невозможно завершить доказывание в ходе судебного разбирательства, то суд возвращает дело на доследование;

3) в ходе доследования сторона обвинения использует вторую попытку доказать обвинение;

4) восполнив недостаток доказательств, сторона обвинения направляет дело в суд. По возвращении дела с доследования все начинается заново по той же самой схеме. Сколько их будет для подсудимого, этих кругов ада? Семь? Или больше? Риторические вопросы.