Дискуссия будет продолжаться

Стоит ли закладывать в Стандарт нормы, уже содержащиеся в действующем законодательстве?

---

9 декабря 2016 г. в Москве состоялась конференция ФПА РФ «Адвокатура. Государство. Общество», на которой обсуждались проекты Стандарта участия адвоката-защитника в уголовном судопроизводстве. По итогам дискуссии было принято решение о создании согласительной комиссии с целью выработки единого проекта, который позволит сохранить разумный баланс интересов адвокатов и их доверителей.

Конференция показала, что разброс мнений относительно необходимости принятия Стандарта, его содержания, характера предлагаемых норм достаточно велик. Неслучайно, помимо обновленной редакции проекта, подготовленного рабочей группой Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам (так называемый проект Д.Н. Талантова), появились альтернативные документы – разработанные вице-президентами ФПА РФ Геннадием Шаровым и Николаем Рогачёвым и Советом АП Костромской области.

Представляется, что до согласования компромиссного варианта Стандарта еще далеко, обозначились лишь некоторые предварительные пунктиры, векторы движения к выработке итогового документа, который должен быть утвержден на Всероссийском съезде адвокатов, а заинтересованная дискуссия будет продолжаться.
Возвращаясь к предмету полемики, хотелось бы задаться вопросами: для кого или для чего разрабатывается Стандарт участия адвоката-защитника в уголовном судопроизводстве и каковы предпосылки возникновения этой проблемы?

Полагаю, что для грамотного представителя адвокатского сообщества, квалифицированно и добросовестно выполняющего свой профессиональный долг, подобные стандарты не требуются. Разве причина в том, что адвокат не знает уголовно-процессуальных норм, положений Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» или КПЭА, предусматривающих полномочия защитника, и обязанностей и обязательств перед доверителем? А именно эти нормы и положения предполагается практически полностью продублировать в Стандарте. И если адвокат, к примеру, действительно их не знает или не желает выполнять, то кто даст гарантию, что Стандарт исправит ситуацию?

Очевидно, что собака зарыта в другом. В значительной степени это вызвано низким качеством уголовной защиты, в особенности защиты по назначению, которая оставляет желать лучшего, неспособностью нашей корпорации справиться с таким негативным явлением, как участие адвокатов в уголовном судопроизводстве по назначению органов дознания и следствия (в меньшей степени судов) в интересах этих самых правоохранительных структур, а не лиц, нуждающихся в правовой помощи.

К сожалению, «карманных» адвокатов, готовых по звонку в любое время предстать перед следователем, расплодилось немало. Зачастую роль такого, с позволения сказать, защитника заключается в закреплении признательных показаний, данных подозреваемым (обвиняемым) и необходимых органу расследования, а его функция сводится к присутствию при допросе, а нередко и вовсе только к подписанию протокола. Анализ жалоб на адвокатов показывает: случаи, когда защитник по назначению является в кабинет следователя по окончании допроса только для того, чтобы поставить свой автограф в графе протокола, не так уж редки.

По моему мнению, Стандарт в значительной степени необходим коллегиальным органам адвокатских палат, рассматривающим дисциплинарные дела нерадивых коллег, как некий типовой акт, опираясь на который можно оценивать обжалуемые действия (бездействие) провинившегося адвоката.

Но стоит ли закладывать в проект нормы, уже содержащиеся в действующем законодательстве, тем более в таком объеме, как это, например, предлагают коллеги из АП Костромской области? Скорее следует согласиться с позицией вице-президента ФПА РФ Генри Резника, который предложил вести речь исключительно о «минимальных» стандартах, об алгоритме поведения адвоката в типичных ситуациях, о неких прописных истинах, по которым можно оценить качество оказания юридической помощи.

Аналогичное мнение высказал вице-президент ФПА РФ Николай Рогачев. Критически оценивая проект КЭС, он охарактеризовал его как «инструкцию» по ведению дела, которая может превратиться в пособие по преследованию адвоката, регламент для чиновников. По его мнению, защитник должен реализовать те функции, которые предписаны процессуальным законодательством, и не брать «встречные соцобязательства», обременяя себя излишними обязанностями.

В самом деле, весьма сомнительна необходимость детальной, пошаговой регламентации действий защитника по вступлении в уголовное дело. Как бы над нами не стали потешаться процессуальные оппоненты. Ведь фактически речь идет о реализации в интересах доверителя имеющихся полномочий, средств и способов защиты, не запрещенных законом.

Но можно ли с одним лекалом подойти к каждому делу? Нет ли здесь опасности механистического исполнения предписываемых требований? Кем и как будут оцениваться эффективность тех или иных обращений адвоката (ходатайств и жалоб), обоснованность занятой им позиции по делу и т.п.? Не получится ли на практике «по-ленински»: по форме правильно, а по существу издевательство, когда адвокат, действующий как пособник следствию в закреплении доказательственной ценности признательных показаний, для вида соблюдет типовые требования Стандарта, получив себе индульгенцию от возможного дисциплинарного взыскания. Слабо верится в то, что Стандарт сможет существенно снизить масштаб порочного сотрудничества «карманных» адвокатов со следствием и дознанием, поскольку они весьма востребованы должностными лицами, осуществляющими расследование уголовных дел.

В этой связи следует продумать не только и не столько границы тех обязательных стереотипных шагов защитника на стадии следствия и дознания, которые и так должны быть понятны каждому, но и степень ответственности за их реализацию с точки зрения принципов разумности и добросовестности. Специально не упоминаю здесь о профессионализме, поскольку профессиональный уровень у каждого может быть разный – нельзя поставить на один уровень опытного адвоката и новичка, только что получившего статус. Но добросовестность в уголовной защите оценивать можно и нужно.

Предлагаем рассмотреть инициативу о расширении санкций, которым могут быть подвергнуты адвокаты за нарушения, допущенные в сфере уголовной защиты по назначению. Так, Совет АП Белгородской области при рассмотрении такой категории дисциплинарных дел и применении наказания рекомендует проштрафившемуся адвокату воздержаться от участия в уголовных делах в порядке ст. 51 УПК РФ на определенный период. Кто-то придерживается таких рекомендаций, кто-то пренебрегает.

Характерно, что в проектах Стандарта отсутствует указание на то, будет ли его неисполнение (нарушение) влечь какие-либо последствия для адвоката. Неясно до конца, каков характер содержащихся в них предписаний – императивный, диспозитивный или исключительно рекомендательный.

Было бы полезно, если бы Стандарт устранил имеющиеся пробелы в регулировании специфических вопросов, связанных с участием адвоката в уголовном процессе. Например, это касается проблем заключения соглашений о представлении интересов на стадии предварительного следствия или дознания. Помимо уже упомянутых в проектах Стандарта предложений по данному вопросу, хотелось бы обратить внимание и на следующие моменты.

Первое. Заключение с адвокатом соглашения на защиту гражданина лицами, которые фактически действуют в интересах иного подозреваемого (обвиняемого) либо подельника, личность которого еще не установлена компетентными органами. Адвокат формально становится защитником одного, хотя реальной целью является обеспечение благополучного исхода для другого. Нельзя полностью исключить, что польза может быть принесена и лицу, на защиту которого адвокат принял поручение. Но как все это расценивать с точки зрения нравственно-этических требований? Должен ли быть оговорен прямой запрет на подобного рода «сделки»? Такие случаи имеют место. Три-четыре месяца назад представление Управления Минюста России по данному поводу являлось предметом рассмотрения в АП Белгородской области.

Второе. На конференции затрагивалась проблема стадийности участия защитника в уголовном производстве, когда речь шла о представлении интересов лица на одном следственном или судебном мероприятии, к примеру, при рассмотрении ходатайства в суде об избрании меры пресечения и т.п. В то же время существует практика, когда адвокаты заключают соглашения на представление интересов по уголовному делу, в котором уже участвуют иные защитники, только для того, чтобы посещать подзащитного в условиях СИЗО. Данное обстоятельство не является предосудительным. Если родственники или знакомые арестованного имеют соответствующее желание и материальные возможности, почему нет? Но проблема заключается в том, что, приняв такое поручение, адвокат не всегда ставит в известность об этом не только следователя или дознавателя, представляя ордер лишь в следственный изолятор, но и тех коллег, которые осуществляют защиту этого лица по уголовному делу. Адвокат допускается к участию в уголовном деле в качестве защитника по предъявлении удостоверения адвоката и ордера (ст. 49 УПК РФ). Соответственно, в рассматриваемых случаях адвокат не может считаться допущенным к делу в качестве защитника. Видимо, анализируемые вопросы также необходимо оговорить в Стандарте.

Еще хотелось высказать мнение о весьма спорном положении, предписывающем возможность адвоката отказаться от участия в процессуальных действиях и судебном заседании и покинуть место их проведения. Вряд ли можно признать приемлемым указание на то, что защитник вправе отказаться от участия в судебном процессе и удалиться из зала суда, если «председательствующий в судебном заседании грубо нарушает закон и при этом степень подобного нарушения, по убеждению защитника, подрывает базовые принципы и назначение уголовного судопроизводства» (ст. 13 проекта Стандарта КЭС ФПА РФ).

Во-первых, такая норма противоречит действующему законодательству. Как бы ни оценивались мотивы подобного поступка, в любом случае он является фактическим отказом от защиты. Если допустить, что в зале суда действительно творится выходящий за всякие рамки закона и приличия произвол, то можно представить, каково оказаться подсудимому в одиночестве перед неправедным судом и обвинением. Он становится беззащитным в полном смысле слова. Его вполне могут запугать и понудить отказаться от покинувшего зал заседаний адвоката. И чего тогда добьется своим демаршем защитник?

Во-вторых, оценка степени нарушения судьей закона отдана на откуп самому адвокату, т.е. ставится в зависимость от его субъективного усмотрения. А на это могут влиять различные факторы, в том числе характер, темперамент защитника, уровень его юридической грамотности и т.д. Кому-то может показаться, что отказ суда в удовлетворении заявленного ходатайства находится за рамками допустимого, и что – адвокат встанет и попрощается с подзащитным и судом? Здесь очень тонкая и опасная грань, перейти которую будет легко, а просчитать последствия – сложно.

В-третьих, все-таки действующий закон не предполагает возможности поведения судьи, граничащего с неким беспределом, подрывающим базовые принципы и назначение уголовного судопроизводства. В соответствии с положениями Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации» судья обязан неукоснительно соблюдать Конституцию РФ, федеральные конституционные законы и федеральные законы; судья при исполнении своих полномочий, а также во внеслужебных отношениях должен избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, достоинство судьи или вызвать сомнение в его объективности, справедливости и беспристрастности. Более того, на председательствующего возлагаются обязанности обеспечивать соблюдение распорядка судебного заседания, принимать все предусмотренные процессуальными нормами меры по обеспечению состязательности и равноправия сторон (ст. 243 УПК РФ).

Уголовно-процессуальный кодекс содержит нормы, позволяющие защитнику реагировать на произвол и противостоять явному попранию закона со стороны председательствующего: заявление отвода судье, принесение возражений на его действия, подлежащих занесению в протокол, оспаривание принимаемых судебных решений в вышестоящий суд с констатацией допущенных нарушений, отражение их в протоколе судебного заседания, подача жалоб на неправомерное поведение судьи в квалификационную коллегию судей.

Трудно представить, какие беспрецедентные действия должен допустить судья, чтобы защитник вынужден был покинуть зал заседаний. Явный обвинительный уклон судебного разбирательства, предвзятость и тенденциозность суда не должны рассматриваться в указанном аспекте, поскольку, как правило, суды стараются соблюдать формальную сторону процесса. А протест защитника, выраженный в самовольном отказе от участия в судебном разбирательстве, кроме дополнительных проблем, ничего не принесет ни ему самому, ни подсудимому.

Думаю, что в исключительных, из ряда вон выходящих случаях адвокат сориентируется и примет взвешенное решение, и если оно будет обоснованным, то получит понимание и поддержку со стороны коллегиальных органов региональной палаты. Например, адвокат Борис Золотухин с целью приостановления заседания вынужден был покинуть зал суда, когда жизни и здоровью его подзащитного, находившегося в тяжелом состоянии, угрожала реальная опасность. Характерно, что даже суд не позволил себе реагировать на этот поступок частным постановлением в адрес адвокатской палаты. Но все же предусматривать такую установку в Стандарте участия защитника в уголовном судопроизводстве полагаю ошибочным, так как она может в итоге навредить и адвокату, и подсудимому.

Могу поведать о собственной практике участия в неправедном судилище по делу Б., акционера и директора фабрики, которую вознамерились «отжать» два других акционера – сановных вельможи, обладавшие реальной властью и административным ресурсом. Суд представлял собой фарс, когда обвинительная позиция председательствующего даже не скрывалась, любые попытки стороны защиты добиться соблюдения процессуальных норм игнорировались. В сложившихся условиях так и подмывало встать и уйти, поскольку унизительное положение защиты и демонстративный произвол суда не оставляли иного выхода. Однако здравый смысл позволил нам найти иной вариант противостояния суду и обвинению. Мной были подготовлены и отправлены в различные инстанции жалобы с изложением обстоятельств «заказного» уголовного преследования клиента и начатого судилища, не имевшего ничего общего с отправлением правосудия.

Также мной было подготовлено и передано судье заявление следующего содержания: «Последовательное игнорирование председательствующим требований уголовно-процессуального законодательства, в частности принципов равноправия и состязательности сторон, ущемление права подсудимого Б. на защиту, попрание положений ст. 29 Конституции РФ и ст. 241 УПК РФ (гласность), выразившееся в неоднократном, необоснованном выдворении из зала судебного заседания журналиста и запрете на использование аудиозаписи, нежелание предоставлять стороне защиты возможность заявления ходатайств на любой стадии производства по делу, как это предусмотрено ст. 120 УПК РФ, очевидная односторонность и обвинительный уклон суда дают нам основание предположить, что происходящее в зале судебного заседания стало пустой формальностью, а результат по делу уже предопределен. По этой причине мы не считаем возможным принимать деятельное участие в соблюдении процессуальных формальностей, необходимых для постановления обвинительного приговора и обоснования его законности, так как это лишь причинит ущерб интересам нашего подзащитного. Мы не намерены препятствовать стороне обвинения, так называемым представителям потерпевшего ЗАО и председательствующему в достижении поставленных задач. Это не является отказом от защиты, а, напротив, способом защиты Б. от правового произвола, своеобразной акцией протеста. Принимая во внимание изложенное, руководствуясь интересами и позицией подзащитного Б., отказываемся участвовать в допросе свидетелей, исследовании материалов уголовного дела, представлять собственные доказательства, выступать в судебных прениях». В судебных прениях мы все-таки выступили. По приговору суда Б. было назначено наказание в виде трех лет шести месяцев лишения свободы, он был взят под стражу в зале суда. Кроме того, судья вынесла частное постановление в адрес президента АП для принятия мер воздействия в отношении меня за «неуважение к суду, оскорбление прокурора и представителей потерпевшей организации». Я был обвинен в том, что якобы рассказывал анекдоты в судебном заседании (так была воспринята цитата из книги С. Арии «Мозаика», которую я привел в судебных прениях). На подсудимого Б. также был наложен штраф за нарушение порядка в судебном заседании. С таким результатом проведенного заказного мероприятия мы обратились в вышестоящий суд с жалобами.

Надо отдать должное областному суду, который отменил все решения суда первой инстанции – и приговор, и частное постановление, и решение о наложении штрафа, а также освободил Б. из-под стражи, направив дело на новое рассмотрение. При повторном рассмотрении дело было «спущено на тормозах» - подведено под амнистию. Думаю, что выбранная тактика защиты в рассматриваемом случае принесла свой результат.

Хотелось бы еще отметить, что проекты чрезмерно грешат требованиями согласовывать почти каждый шаг с подзащитным. Явно избыточный характер таких предписаний не вызывается необходимостью, поскольку в значительной степени работа защитника по уголовному делу определяется доверием, которое ему оказано клиентом. Поэтому согласование должно касаться лишь наиболее принципиальных вопросов – позиции по делу, обжалования судебных актов и т.п.

Хорошо бы зафиксировать в Стандарте нравственные принципы в адвокатской деятельности, на необходимость соблюдения которых обращал внимание выдающийся адвокат Семен Львович Ария, в частности: порядочность, этичность, добросовестность, принципиальность, настойчивость, конфиденциальность, ответственность.

Если адвокат придерживается таких принципов, то ему не нужны специальные предписания для достойного осуществления своих полномочий по защите прав и интересов доверителей.