Адвокатский ордер – необходимость или анахронизм?

На одном из последних Советов ФПА был рассмотрен вопрос о создании электронного ордера адвоката и распространении этого «ноу-хау» на все адвокатские образования России.

Зададимся вопросом – каким образом должны удостоверяться полномочия адвоката при осуществлении адвокатской деятельности и как это делается в других странах?

Когда моего доверителя В. Бута доставили в Нью-Йоркскую тюрьму, к нему выстроилась очередь из адвокатов, предлагавших юридическую помощь. Ни одному из них для беседы с ним как с потенциальным клиентом не пришлось просить у следователя «допуска» или показывать для прохода в тюрьму соответствующим образом оформленный «ордер». При этом нужно понимать, что в США у Бута вообще не было никого, кто мог бы заключить договор с американским адвокатом, а сам Бут обвинялся в терроризме и для американцев ассоциировался с другом Бен Ладана. Но и в таких условиях помощь адвоката ему была обеспечена.

Могу с уверенностью утверждать, что ни в одной стране мира с развитой правовой традицией (думаю, что и в неразвитых странах также) нет документа, являющегося аналогом нашего ордера, как бы удостоверяющего право адвоката на работу по конкретному делу. Российское же отраслевое процессуальное законодательство, кроме арбитражного, требует наличия у адвоката ордера.

С моей точки зрения ордер как документ, опосредующий полномочия адвоката, является социалистическим анахронизмом, не соответствует экономическим и правовым реалиям сегодняшнего дня и должен быть исключен из действующего законодательства.

Ни в Судебных уставах 1864 г., которыми был введен институт адвокатуры, ни в Положении «Об адвокатуре в СССР» 1939 г., ни в Положениях «Об адвокатуре РСФСР» 1962 и 1980 гг. упоминания об ордере не содержится. В силу ряда исторических причин, а также особого статуса адвоката в советское время сложилось так, что удостоверение его полномочий получило самостоятельное, отличное от других представителей, регулирование в процессуальном законодательстве. Появление в процессуальном отраслевом законодательстве ордера в это время было связано с необходимостью отчетности адвокатского образования за проделанную адвокатами этого образования работу. Ордер также опосредовал распоряжение руководителя адвокатского образования адвокату принять конкретное поручение.

Сегодня правовой статус и сфера деятельности адвоката коренным образом изменились. Наш статус подтверждается адвокатским удостоверением, выдаваемым управлением юстиции, а сведения об адвокате содержатся в публичном реестре адвокатов.

Согласно ст. 25 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» эта деятельность осуществляется на основе соглашения между адвокатом и доверителем, которое представляет собой гражданско-правовой договор, заключаемый в простой письменной форме между доверителем и адвокатом, на оказание юридической помощи самому доверителю или назначенному им лицу.

Следовательно, отношения адвоката и доверителя, независимо от вида оказываемой юридической помощи, должны подчиняться принципам и нормам гражданского права, а в случае судебного представительства – также требованиям применимого процессуального законодательства.

УПК РФ и ГПК РФ сегодня исходят из возможности допущения адвоката в процесс на основании ордера. Но действительно ли ордер удостоверяет полномочия адвоката, а если нет, тогда зачем он нужен? Давайте задумаемся, какова правовая природа ордера?

Согласно п. 1 ст. 182 ГК РФ полномочие на совершение одним лицом от имени другого лица юридических действий, которые создают, изменяют и прекращают гражданские права и обязанности последнего, может быть основано помимо договора на указании закона. Очевидно, ордер следует отнести к разряду таких полномочий.

В то же время форма ордера, утвержденная приказом Минюста России, не предусматривает включения в нее конкретных полномочий адвоката. Ордер содержит лишь указание на адвоката, которому поручено дело, доверителя и сущность поручения (кстати, очень нелепо выглядит ситуация, когда ордер, выдаваемый адвокатским кабинетом, подписывает сам адвокат, который и выполняет поручение).

Ордер сегодня – по существу документ, подтверждающий в публичном поле лишь принятие поручения адвокатом в силу закона без указания полномочий, которые предоставлены доверителем, и не предоставляет адвокату важнейших из них. При таких условиях, очевидно, что правовое значение ордера фактически сведено к нулю.

Поэтому в гражданском процессе ордер является чужеродным неэффективным инструментом, не имеющим никакого правового значения. Представительство здесь должно осуществляться на основании доверенности.

В отличие от случаев ведения гражданских дел, в уголовных и административных делах публичный элемент в деятельности адвоката сохраняется. Но приходится признать, что и в производстве по таким делам ордер оказывается неэффективен. Вместо того чтобы упростить вступление адвоката в дело, ордер может осложнять или даже препятствовать деятельности адвоката. На практике должностные лица, осуществляющие уголовное преследование, а также суды могут отказывать адвокату в доступе к доверителю, в праве участия в следственных действиях, судебных заседаниях, беспрепятственного прохода в места изоляции обвиняемых на основании отсутствия ордера или ошибках, допущенных при его составлении. Кто из действующих адвокатов не сталкивался с подобным?

Такое положение дел существенно ограничивает право на получение квалифицированной юридической помощи в ситуации уголовного преследования, поскольку иногда оформить ордер не представляется возможным (например, в случае задержания лица ночью и вызова адвоката из дома, проведения обыска и т.д.).

Полагаю, что единственным документом для допуска адвоката к ведению уголовных и административных дел, а также участия его в судебных заседаниях должно быть просто его адвокатское удостоверение.

«Улучшить» ордер можно и нужно не созданием его электронной версии, а путем исключения его из числа документов, удостоверяющих полномочия адвоката во всех процессуальных кодексах России и из Закона об адвокатуре.