Школа защиты на политических процессах

К.Ларина

― 20 часов, 11 минут. Программа «2015». Здесь, в студии ведущая программы Ксения Ларина. Я сегодня одна в качестве ведущей, поскольку Виталий Дымарский у нас заболел, просил передать пламенный привет и обещал к следующему выпуску программы быть в строю. Виталик, я тебе тоже желаю скорейшего выздоровления. Без тебя будет грустно, но мы справимся. У нас сегодня в гостях Генри Резник, вице-президент международного союза адвокатов. Здравствуйте, Генри Маркович!

Г.Резник

― Здравствуйте!

К.Ларина

― Вот, что такое сегодняшняя жизнь: когда мы звали Генри Марковича в эфир сегодняшний, он был еще президентом адвокатской палаты Москвы, а пришел – уже не президент. Пока шел…

Г.Резник

― Слушайте, от вас не скроешься просто. Вот именно за полтора часа последние - я уже не президент адвокатской палаты Москвы. Срок вышел.

К.Ларина

― Вот скажите сразу, чтобы снять все инсинуации: это никакая не политическая история не за что-то вас сняли?

Г.Резник

― Здесь немного политический привкус есть. Дело в том, что в 2004 году одновременно были внесены изменения в закон о статусе судей и в закон об адвокатской деятельности, адвокатуре, где были положены эти ограничения по срокам пребывания председателей судов вышестоящих в своей должности и президентов адвокатских палат, которые, вообще-то, институт гражданского общества, вообще-то, в принципе. Ну вот, ограничили двумя строками. Но для председателей судов эти сроки сняли, а для президентов адвокатских палат оставили. Ну, согласитесь, некоторый политический привкус есть. Но, в принципе, я могу вам сказать, все имеет свое начало и конец. Вы знаете, я пять лет был председателем президиума Московской городской коллегии адвокатов. А потом, все-таки, вы знаете, 12 лет – не хило.

К.Ларина

― С 2002 года, да, вы были президентом? Это все-таки срок большой.

Г.Резник

― Приличный срок, да.

К.Ларина

― Итак, вы поняли, что сегодня - вице-президент Международного союза адвокатов, член Международной Хельсинской группы, можно так сказать, да?

Г.Резник

― Абсолютно.

К.Ларина

― То есть тему объявляю сегодня: Школа защиты на политических процессах. Напомню, что для вас работает телефон для sms: +7 (985) 970 45 45. И по формату передачи у нас два голосования. Одно уже должно висеть на нашем Сетевизоре. А вопрос очень простой, такой личный для вас, а поскольку анонимный вопрос, можете отвечать честно: Опасаетесь ли вы преследования за высказывания собственного мнения? – спрашиваем мы вас. Да, нет – вот варианты ответа.

Почему сегодня возникла тема политических процессов, я думаю сегодня не надо объяснять, поскольку за последнее время мы как-то сильно увлеклись поиском внутренних врагов. После определения, собственно, кто такие внутренние враги, эти враги, мало того, что получили некое общественное порицание со стороны большинства общества, то теперь появились уже и уголовные преследования, уголовные дела. Последняя резонансная история, связанная со Светланой Давыдовой, которая была обвинена в измене Родине, шпионаже в пользу Украины. Напомню, что была она заключена под стражу. Потом под давлением общества все-таки была выпущена и сейчас находится под подпиской о невыезде, но обвинения с нее не сняты, и следствие идет.

Вот скажите мне, пожалуйста, Генри Маркович, это является некой уже, скажем так, приметой сегодняшнего времени – это политические статьи, которых, по сути, нет? У нас же нет политических статей в Уголовном кодексе?

Г.Резник

― Ксения, давайте мы с вами все-таки к тому самому анекдоту: «Все хорошо – осталось только уговорить Ротшильда». Давайте все-таки определимся, что такое политический процесс. Когда вы меня пригласили, я собирался задать вам вопрос: Что вы понимаете под политическими процессами? Значит, дело в том, что политических чисто статей в нашем законодательстве нет. Вообще, эта норма, она была когда-то в Уголовном уложении царской России. Впрочем, царь-батюшка в 1906-м году ее отменил. Вот в чистом виде политические преследования – это преследования за идеи, за взгляды, которые, в общем, как-то не соответствуют видам правительства. Вот очень интересно формулировалась эта норма 126-я Уложения уголовного. Она такая, длинная была: «Организация сообществ и участие в сообществах, посягающих на основы общественной жизни: религию, - очень интересно, - семейный союз и собственность». Вот в 906-м году, между прочим, еще царь батюшка это дело отменил. Кстати, он тогда же отменил статьи уголовной ответственности за богохульство и кощунство». При «Софье Власьевне» были политические статьи. Была «антисоветская агитация и пропаганда» и было «распространения сведений, порочащих советский и государственный строй без цели подрыва советской власти».

К.Ларина

― Так называемые «диссидентские статьи».

Г.Резник

― И кроме того, еще одна была статейка такая, которая была признана неконституционной, - нас за нее выперли в свое время из международной организации труда, из МОТа – «за тунеядство». Создавали условия, когда устроится можно было только кочегаром и, соответственно, Бродского… Сейчас таких статей нет. Давайте договоримся с вами: политических статей нет. Но есть ли политические процессы?

Давайте представим себе две ситуации…. Да, при царе-батюшке политический или не политический – определялось по единственному критерию: мотивация. И, между прочим, те террористы и бомбисты, которые убивали, - кстати, Александра II убили, - они, вообще-то, признавались политическими, если оставались в живых, а вообще, там очень мало применялась смертная казнь. Вот сейчас, скажите мне, пожалуйста, вот эти террористы, которые, соответственно, взрывают поезда, врезываются в небоскребы и прочее – ведь у них мотивация политическая. У них же нет каких-то личных, частных мотивов. Они хотят, так сказать, построить – я не знаю – всемирный Халифат. Можем ли мы считать их политическими? Все-таки здесь изменилось отношение к понятию политическое преследование...

К.Ларина

― Вам тут виднее, как профессионалу, но мне что-то подсказывает, что есть все-таки разница между судом над инакомыслием, над мыслями и судом за преступления против человечности, покушением на человеческую жизнь – ключевая вещь, да?

Г.Резник

― Вот, Ксения, изменилось. Все-таки решили так, что насилие, которое применяется особенно к людям ни в чем не повинным, в общем, это нельзя считать политическим преступлением. Насилие убираем.

Дальше возникает ситуация: клеветы нет, распространения сведений, порочащих – нет. Хотя некоторые представители нашей думы горько сожалеют об этом. Там вот были, соответственно, таки высказывания. Что тогда? Давайте представим, есть две ситуации. Первая ситуация такая: для человека, который политически неугоден, придумывают уголовно наказуемое деяние.

К.Ларина

― Тоже такую поговорку помним: был бы человек, а статья найдется.

Г.Резник

― Да, я могу пример привести. Я очень осторожно комментирую дела, в которых не принимаю участие – вы знаете. Первое дело Ходорковского было «серое» - вот оно такое: там схемы эти применяли все. Второе дело Ходорковского – чисто политическое, потому что второй приговор отменял первый приговор. Или первый приговор не позволят применять второй приговор. Вначале человека осудили за неуплату налогов с этой добытой нефти, а потом всю эту добытую нефть объявили похищенной. Получается, что с предмета хищения надо платить налоги, потому что будет… соответственно, такая, как говорится, совокупность преступлений. Это вот первое: придумывают.

Чисто политическое дело было, на мой взгляд – это дело «лимоновцев». Я полагаю, что политический акцент есть в «Болотном деле». Но у «лимоновцев», вы понимаете, массовые беспорядки в одном, отдельно взятом кабинете – это, извините меня, вообще, какой-то волапюк.

К.Ларина― А почему вы сказали про «Болотное дело», что есть политический аспект? По-моему, это политическое дело. Мне можно так говорить, в отличие от вас.

Г.Резник

― Нет, вам все можно говорить, а мне – да… я все-таки, знаете, в какой-то степени юрист, не последний в стране. Видите ли, там были такие эпизоды, что называется, применение насилия к сотрудникам полиции. Вообще, я хочу вам сказать: полицейских, милицию убивать нельзя, и вообще, в принципе, кидаться в них нельзя и прочее. Можно было при желании применить такие статьи: хулиганство, применение насилия к сотрудникам, - но не «массовые беспорядки». Массовых беспорядков там не было. И второе, давайте себе представим… первое: придумывают либо вообще статью, которой не было, как по Ходору. Извините, это так его просто называл…

К.Ларина

― Имеете право.

Г.Резник

― Михаила Ходорковского. Либо натягивают статью, которой не было. Вот ПуссиРайот – чисто политическая, конечно. Просто не было в их действиях никакого посягательства на религию, никакого разжигания. Потому что текст: «Богородица, Путина погони…». Кстати, было оскорбление в адрес патриарха, действительно оскорбительное слово. Но, в общем, там разжигания не было. Значит, придумали.

А есть второй момент. Вот давайте с вами дальше разберемся, и уже, соответственно, будете меня пытать. А вот теперь давайте представим: все предприниматели уклоняются от налогов, но всех привлечь нельзя и привлекают вот этого, потому что он, извините неугоден власти. Это называется: выборочное применение закона. Здесь можно говорить по политическом процессе или нет?

К.Ларина

― Конечно.

Г.Резник

― Но деяние-то было. Значит, что всех привлекать? Понимаете, здесь появляются эти сложности определенные. Но, вообще-то, я участвовал в целом ряде процессов…

К.Ларина

― Давайте напомним, потому что они все, и процессы, в которых вы принимали участие, они все как бы не являются политическими процессами, потому что они все по другим статьям: и Березовский – по аэрофлоту; и Гусинский - по мошенничеству и отмыванию денег…

Г.Резник

― Ну, придумано было совершенно, ну что вы!

К.Ларина

― И Невзлин - это была юкосовская история.

Г.Резник

― По налогам - я не участвовал во втором деле, хотя понятно, что, когда там вспоминают через много лет осужденные к пожизненному лишению свободы, что им какую-то показывали фотографию, а потом начинают вопить, что их обещали выпустить – все понятно. Вы знаете, Ксения, как вы думаете, какой самый политический процесс, в котором участвовал адвокат Резник? Значит, смотрите: у меня была Новодворская, у меня был капитан Никитин, у меня был…

К.Ларина – А

―а, ГКЧП у вас был, Плеханов.

Г.Резник

― О! Самый политический процесс – это ГКЧП. Причем его политическим сделано обвинение, которое было предъявлено. Что можно было предъявить? И нам, защитникам… А я, ну, видите, как: О-о! Резник – либераст. КГЧП – да. На мне, вообще, пробы ставить негде. У меня профессия такая: я защитник, адвокат, я участвую по большой категории дел, на мне пробы ставить негде. Я защищал убийц, насильников, бандитов. Ну, это я так утрирую. Это были люди, которым предъявлялись обвинения. И, кстати, три дела могу вспомнить, когда людям предъявлялось обвинение в убийстве, и они полностью оправдывались, предположим.

Предъявили обвинение в измене Родине. Для чего? Действительно, была норма, от которой очень трудно было отвертеться, кстати, не моему подзащитному, Юрию Сергеевичу Плеханову, которого туда просто подверстали, под измену Родине. А это превышение власти, потому что чрезвычайное положение введено с нарушением. Ну, ребята, остановитесь… И поэтому нам, защитникам можно было говорить: «Крайняя необходимость», «они пытались защитить», «скрепы…» и прочее. Но предъявили обвинение в измене Родине. Я просто помню, как красавец Варенников, которого единственно обвиняли… Ему не предъявляли «превышение власти», ему предъявляли «измену Родине». Он вставал и говорил: «Я прошу прокурорам объяснить, какой Родине я изменил? Моя Родина – Советский Союз». То есть вот это, я не знаю, просто процессуально абсолютно какое-то невежество, непрофессионализм. Они сделали из этого дела, хотя, в общем, мотивация была политическая, и по этому делу понятно, адвокаты были вынуждены говорить.

Поэтому давайте с вами определимся. Я могу вам рассказать сейчас очень красочно о действительно политических процессах, которые шли в царской России, пока не отменили эту статью о посягательстве на основы, и просто-напросто рассказать, что наиболее успешно по этим делам защищали адвокаты-либералы во главе со Спасовичем.

К.Ларина

― Тогда все-таки была другая система у нас правосудия в стране, как я понимаю. И другой был атмосферный фон, другое было направление. Мы живем в карательном правосудии, начиная, наверное, после переворота большевистского.

Г.Резник

― Конечно, разумеется.

К.Ларина

― И мы от этого не вышли. Мы с вами тысячу раз про это говорили.

Г.Резник

― Ну, правильно.

К.Ларина

― И в более вегетарианские времена и в более свободное время, когда только в начале 90-х годов мечтали о суде присяжных и о том, как изменить это общественное сознание даже, в том числе, и профессиональное общественное сознание. Но этого не произошло. Поэтому, конечно, мне интересно, Генри Маркович, о сегодняшних политических процессах, которых нет, по сути, но тем не менее…

Г.Резник

― Но они есть. Их нет, но они есть.

К.Ларина

― У нас же есть список политзаключенных. У нас есть некие критерии, по которым определяется именно этот контингент. И правозащитные организации свои списки выкладывают на своих сайтах. Насколько вы согласны с таким определением, с тем, что у нас сегодня есть политические заключенные, уже приговоренные и отбывающие сроки?

Г.Резник

― Исходя из тех критериев, что я вам обрисовал, я могу вам сказать, что первая ситуация, когда придумывают уголовную статью, мотивируя это тем – скрытая мотивация, - что человек, которого считают противником власти, конечно, это политический заключенный.

Вторая ситуация, при которой человек что-то совершал, но совершали другие, но его привлекают именно потому, что он вступил в политическое противостояние. Я, в общем, таких политическими не считаю, потому что, если ты идешь в политику, ты должен прекрасно понимать: у тебя не должно быть «кормы», извините меня, и должен быть чист. Ну, не чище свежих альпийских вершин, но, во всяком случае, извините, за тобой не было быть каких-то проступков, которые тянут на уголовное наказание. Это, соответственно, да – выборочное применение закона. Я разделяю эти ситуации. Я вам обрисовал.

По первому делу, например, - оно было «серое» такое – с этими налогами. Все применяли эти схемы. И в общем, схемы были на грани, скажем так. Второе дело – оно, соответственно, выдуманное. Более того, знаете, придумывают дела на людей, которые, вообще-то, с властью они абсолютно не конфликтуют, - ну, например, дело Евтушенкова, - у которых просто решили отобрать бизнес, например. Я могу вам сказать, я дал себе уже зарок – все, наигрался, не по возрасту – буду вести только народнические дела. Знаете, как дело: Орлов – Кадыров, «Дождь» сейчас я взял – ну, ничего, впереди все.

Подробнее: