Постановление КС РФ станет основой для внесения серьезных изменений в законодательство

КС указал, что умаление прав таких детей не имеет конституционных оснований в отсутствие законодательного запрета или ограничения возможности для супруги умершего мужчины распорядиться его генетическим материалом. В комментарии представитель заявителя жалобы высоко оценил выводы Конституционного Суда по этому делу и отметил, что эти выводы могут стать ориентиром для законодательного развития и других юридических вопросов, возникающих при применении вспомогательных репродуктивных технологий. В ФПА РФ отметили, что адвокаты, оказывающие юрпомощь в семейно-правовой сфере, очень ждали оглашения этого постановления КС РФ, потому что оно имеет весьма важный характер.

По информации «АГ», 11 февраля Конституционный Суд вынес Постановление № 6-П по делу о проверке конституционности ч. 1 и 3 ст. 10 Закона о страховых пенсиях, устанавливающих перечень получателей страховой пенсии по случаю потери кормильца.

Повод для обращения в КС

Как ранее сообщала «АГ», в ноябре 2016 г. Мария Щаникова использовала репродуктивные клетки покойного супруга для проведения процедуры экстракорпорального оплодотворения. Этот биоматериал был получен еще при жизни мужчины и подвергся криоконсервации. Таким образом, спустя 300 дней с момента смерти супруга у нее родились близнецы. Поскольку суд подтвердил факт отцовства скончавшегося Антона Щаникова, его вдова обратилась в пенсионный орган за назначением страховой пенсии по случаю потери кормильца, но ей было отказано.

Суды различных инстанций встали на сторону пенсионного органа в этом деле и сочли, что дети Марии Щаниковой не находились и не могли находиться на иждивении Антона Щаникова, поскольку процедура оплодотворения произошла уже после его смерти. Таким образом, доходы покойного не могли учитываться истцом при решении вопроса о зачатии детей и определении возможности их содержания после рождения. В свою очередь Верховный Суд отказался рассматривать кассационную жалобу заявителя.

В жалобе в Конституционный Суд Мария Щаникова указала, что ч. 1 и 3 ст. 10 Закона о страховых пенсиях не соответствуют Конституции, поскольку они лишают детей, зачатых с помощью медицинских технологий после смерти родителя, права на получение страховой пенсии по случаю потери кормильца. По мнению заявителя, спорные нормы также устанавливают не обусловленные объективными причинами различия между детьми, рожденными до или после истечения 300 дней с момента смерти родителя, хотя и те, и другие дети не находились на иждивении этого родителя при его жизни.

Конституционный Суд предписал скорректировать законодательство

Изучив материалы дела, КС отметил, что предметом его изучения являются ч. 1 и 3 ст. 10 Закона о страховых пенсиях в той мере, в какой они в системе текущего регулирования служат основанием для решения вопроса о назначении страховой пенсии по случаю потери кормильца детям, которые зачаты с использованием вспомогательных репродуктивных технологий после смерти супруга матери, отцовство которого было установлено решением суда, и, соответственно, родились после его смерти.

В связи с этим Суд напомнил, что российская система социальной защиты предусматривает широкий спектр мер соцподдержки детей и их родителей, включая пособия одиноким матерям, многодетным и малообеспеченным семьям и т.п. Пенсия по случаю потери кормильца является одним из основных способов материального обеспечения ребенка, потерявшего одного или обоих родителей. Правовой механизм соцзащиты семьи умершего кормильца, в том числе несовершеннолетних детей, исходит из понимания смерти кормильца как события, влекущего существенное изменение имущественного положения нетрудоспособных членов семьи. При этом ч. 4 ст. 10 Закона о страховых пенсиях предусмотрено специальное правило о том, что иждивение детей умерших родителей не требует доказательств.

Как следует из Закона о страховых пенсиях, страховая пенсия по случаю потери кормильца предназначена для тех детей, которые имели кормильца, т.е. были рождены при его жизни. Для реализации их права на эту пенсию не имеет значения, был ли факт отцовства в отношении ребенка установлен органами исполнительной власти либо судебным решением. Наличие иждивения детей презюмируется и в случае, когда родители уклонялись от исполнения обязанностей по содержанию ребенка. Вместе с тем, как отметил КС, в контексте правоприменительной практики иждивение детей умершего кормильца предполагается и не требует доказательств и тогда, когда они родились после его смерти.

Так, согласно п. 2 ст. 48 Семейного кодекса РФ при установлении происхождения ребенка его отцом признается супруг или бывший супруг матери, если ребенок родился в течение 300 дней с момента его смерти. Права детей, родившихся после смерти родителей, на отдельные виды социального обеспечения закреплены и в иных законодательных актах. В частности, устанавливая круг получателей страховых выплат в случае смерти застрахованного лица в результате несчастного случая на производстве или профессионального заболевания, законодатель предусмотрел право на получение ежемесячных страховых выплат как для детей умершего, не достигших совершеннолетия, родившихся до его смерти, так и отдельно для детей умершего, родившихся после его смерти (п. 21 ст. 7 Закона об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний). В абз. 3 п. 1 ст. 1088 ГК РФ предусматривается право ребенка потерпевшего (кормильца), родившегося после его смерти, на возмещение вреда, в том числе на компенсацию морального вреда.

Со ссылкой на Постановление от 2 марта 2023 г. № 7-П Конституционный Суд также напомнил о праве граждан, зачатых при жизни наследодателя и родившихся живыми после открытия наследства, призываться к наследованию. В российском законодательстве уже сформировался общий подход, в силу которого детям, родившимся после смерти отца, гарантируется защита их имущественных интересов и соцзащита наравне с детьми, рожденными на момент смерти отца. В то же время это касается детей, которые зачаты при жизни отца, или во всяком случае презюмируется, что они зачаты в этот период.

При этом, как заметил КС, научно-технический прогресс привел к разработке и внедрению в сфере медицины вспомогательных репродуктивных технологий, использование которых представляет собой один из способов реализации конституционного права на охрану здоровья и медпомощь, способствует деторождению и развитию института семьи. «Постмортальная репродукция, будучи относительно новым явлением даже в ряду иных вспомогательных репродуктивных технологий, затрагивает целый комплекс социально-экономических, морально-этических и правовых проблем. Неслучайно законодатели различных стран принципиально по-разному подходят к самой возможности использования половых клеток умерших для зачатия детей (вплоть до полного запрета), а также дифференцированно регулируют отношения с участием детей, рожденных спустя значительное время после смерти лиц, чьи половые клетки использованы для зачатия», – отмечено в постановлении.

Как отметил КС, российским законодателем до сих пор принципиально не выражено легальное отношение к постмортальной репродукции, предполагающей рождение детей, зачатых после смерти отца, который оставил генетический материал и изъявил желание на их рождение даже в случае своей смерти. Соответственно, ввиду отсутствия прямого запрета граждане могут воспользоваться этой технологией, как это было в деле заявителя. В России имеются материальные и юридические условия для использования такого метода вспомогательных репродуктивных технологий. Нет непреодолимых препятствий для признания отцовства умершего лица в отношении детей, рожденных его супругой, независимо от времени, прошедшего со дня его смерти. Все это ставит правоприменителя перед необходимостью определить юридические последствия рождения детей, зачатых после смерти отца, на основе текущего регулирования, не содержащего прямых предписаний на этот случай.

Суд обратил внимание, что нюансы жизненных обстоятельств, в которых осуществляется постмортальная репродукция, не позволяют правоприменителям автоматически распространить на детей, рожденных в результате ее проведения, права и обязанности детей, родившихся при жизни родителей или в течение 300 дней с момента смерти отца. Так, в деле Марии Щаниковой суды сочли, что даже признание умершего супруга отцом детей, родившихся с использованием постмортальной репродукции, не дает последним право на пенсию по случаю потери кормильца, поскольку они не могли претендовать на получение содержания от умершего до их рождения отца, т.е. находиться на его иждивении, и его смерть не могла повлечь ухудшения их имущественного положения в виде утраты части дохода семьи, соответствующей заработку умершего.

Использование одинокими женщинами или вдовами постмортальной репродукции изначально подразумевает зачатие ребенка в неполной семье, заметил КС. В такой ситуации, с одной стороны, смерть супруга, признанного отцом зачатых после его смерти детей, не является событием, в результате которого эти дети утрачивают возможность получения от него помощи (содержания), поскольку в силу объективных причин они ее не получали, но и в момент зачатия не могло предполагаться ее получение. Зачатие с помощью вспомогательных репродуктивных технологий и последующее рождение ребенка после смерти отца не создают отношения нахождения ребенка на иждивении отца как основание для назначения пенсии по случаю потери кормильца. Следовательно, то обстоятельство, что не предполагается ее назначение такому ребенку, само по себе не может вести к выводу о несоответствии оспариваемых норм Конституции. Но, с другой стороны, установление факта отцовства не может не порождать не только личные неимущественные права этих детей, но и, в частности, право на получение какого-либо соцобеспечения в связи с отсутствием отцовского попечения.

Подход же правоприменителя, основанный на толковании ст. 10 Закона о страховых пенсиях, отрицающем отнесение детей, зачатых с использованием вспомогательных репродуктивных технологий после смерти супруга матери и, соответственно, рожденных после его смерти, к категории детей, находившихся на иждивении отца, не защищает права таких детей. Он не только означает игнорирование факта утраты ими потенциального источника средств к существованию, на который они могли бы рассчитывать, будь отец жив, но и влечет снижение уровня их соцподдержки по сравнению с детьми, рожденными при жизни отца или не позже 300 дней со дня его смерти, а потому не имеет конституционных оснований для применения в условиях отсутствия явно выраженной воли законодателя в отношении запрета или даже ограничения возможности, включая временные рамки, для супруги умершего распорядиться его генетическим материалом.

«Наряду с выполнением задачи финансовой поддержки обеспечение в связи с отсутствием родительского попечения имеет для ребенка важное социально-психологическое значение, поскольку подтверждает наличие у него в прошлом родителей (одного из них), которые хотя и умерли, но создали основу для его материального благополучия. Эта своего рода квазикомпенсация отсутствия родительской заботы важна не только для содержания ребенка, но и для становления его личности. С учетом приведенных конституционных положений социальное обеспечение в связи с отсутствием родительского попечения должно быть гарантировано каждому ребенку», – подчеркнул КС.

Это обстоятельство с учетом установленной решением суда семейно-правовой связи между умершим супругом, сдавшим биоматериал на криоконсервацию и хранение, и родившимися у его вдовы с использованием вспомогательных репродуктивных технологий детьми, зачатыми после его смерти, означает, что такие дети должны рассчитывать на соцобеспечение в связи с отсутствием отцовского попечения. При этом форме его реализации могут быть присущи свои особенности с учетом специфики зачатия и рождения таких детей.

Таким образом, Конституционный Суд признал оспариваемые нормы не соответствующими Конституции в той мере, в какой ими в системе текущего правового регулирования не предусматривается назначение страховой пенсии по случаю потери кормильца ребенку, зачатому с помощью вспомогательных репродуктивных технологий после смерти застрахованного в системе ОПС супруга его матери, который при жизни выразил намерение иметь детей с использованием вспомогательных репродуктивных технологий и в отношении которого впоследствии в судебном порядке установлен факт отцовства, и, соответственно, рожденному по истечении 300 дней с момента смерти отца, притом что в системе социального обеспечения не предусмотрено предоставление иных регулярных выплат такому ребенку, сопоставимых по своему значению с такой пенсией. В связи с этим он распорядился пересмотреть судебные акты с участием Марии Щаниковой.

Федеральному законодателю предписано внести в действующее правовое регулирование необходимые коррективы. До внесения таких поправок ребенку, зачатому с помощью вспомогательных репродуктивных технологий после смерти застрахованного в системе ОПС супруга его матери, который при жизни выразил намерение иметь детей с использованием вспомогательных репродуктивных технологий и в отношении которого впоследствии в судебном порядке установлен факт отцовства, и, соответственно, рожденному по истечении 300 дней с момента смерти отца, предоставляется право на страховую пенсию по случаю потери кормильца при соблюдении иных установленных законом условий.

Комментарий представителя заявителя жалобы

В комментарии «АГ» представитель Марии Щаниковой, адвокат АП Архангельской области Владимир Цвиль высоко оценил то, что Конституционный Суд согласился с их позицией и предписал адаптировать законодательство к существующей объективной реальности, в которой дети могут быть зачаты после смерти родителя.

«Важно, что Суд исключил общий правонарушающий эффект в виде дискриминации детей по признаку происхождения. Это постановление КС РФ защищает право на пенсию по случаю потери кормильца не только конкретной семьи, но и всех других детей, которые оказались или окажутся в схожей ситуации. Кроме того, потенциал правовой позиции КС не ограничен только рассмотренной проблемой. Мотивировка его постановления может стать ориентиром для законодательного развития и других юридических вопросов, возникающих при применении вспомогательных репродуктивных технологий. Что касается восстановления прав детей заявителя, то на основании постановления КС РФ мы в самое ближайшее время инициируем процедуру пересмотра состоявшихся судебных решений по новым обстоятельствам», – отметил Владимир Цвиль.

В ФПА РФ отметили значимость выводов КС

Советник Федеральной палаты адвокатов РФ, адвокат АП Московской области Сергей Макаров отметил, что адвокаты, оказывающие юридическую помощь в семейно-правовой сфере, очень ждали оглашения постановления КС РФ по этому делу – и потому, что оно важно по себе, и потому, что его принятие может иметь большое значение не только для соответствующей категории дел, но и в целом для семейного и даже наследственного права нашей страны, причем не только в плане изменения правоприменительной практики, но и в плане возможных новелл законодательства. «Исключительно рад тому, что КС РФ посчитал возможным разрешить дело по жалобе Марии Щаниковой. Это дело изначально особенное, потому что заявителю удалось в судебном порядке признать отцом рожденных ею детей – хотя они родились через 1 год и 9 месяцев после смерти их отца – умершего мужа их матери, криоконсервированный материал которого был использован для экстракорпорального оплодотворения», – отметил он.

Исключительно хорошо, по словам эксперта, что Конституционный Суд, рассматривая вопрос о праве детей заявителя на получение выплат, положил в основу своего решения не формальные обстоятельства, а сущностные и вынес постановление о признании оспариваемых норм не соответствующими Конституции России, опираясь на то, что эти дети признаны детьми умершего мужа их матери, и давая этому обстоятельству приоритет перед тем, что они родились уже после его смерти, и даже более чем через 300 дней после нее. По его мнению, КС действовал исключительно в русле Конституции РФ, предусматривающей защиту детства и семьи – и тем самым давая гражданам возможность преодолевать формальные препятствия в защите прав детей.

«Предполагаю, что это постановление КС станет основой для внесения серьезных изменений в законодательство, причем не только в Закон о страховых пенсиях, нормы которого были предметом рассмотрения жалобы, но и, весьма вероятно, в семейное законодательство. В частности, со всей очевидностью проявляется необходимость модернизировать порядок установления родства ребенка с отцом. Это очень насущный вопрос, поскольку современные достижения медицины, представляющей широкие возможности применения различных видов вспомогательных репродуктивных технологий, значительно опережают законодательное регулирование этих вопросов, поэтому постановление КС РФ может стать основой для приведения законодательства, в том числе семейного, в соответствие с жизненными реалиями», – полагает Сергей Макаров.

Он добавил, что если будут изменены нормы о происхождении ребенка от отца, то неизбежно появится необходимость внесения изменений в ч. 3 ГК РФ, регулирующую наследственное право, поскольку согласно п. 1 ст. 1116 этого Кодекса к наследованию могут призываться граждане, находящиеся в живых в момент открытия наследства, а также зачатые при жизни наследодателя и родившиеся живыми после открытия наследства – поскольку высказанная КС РФ может прямо влиять на это законоположение. «Важно при подготовке и внесении поправок в действующее законодательство не упустить такое обстоятельство, как необходимость выражения мужчиной согласия на использование его криоконсервированного материала для зачатия ребенка и порядка фиксирования этого согласия», – подытожил советник ФПА РФ.

Зинаида Павлова