Открытый разговор

Мирное урегулирование корпоративных отношений, зонирование территорий, реформа банкротного законодательства, дробление бизнеса, товарные знаки и недобросовестная конкуренция, ответственность врача и медицинских учреждений, оборот и защита цифровых финансовых активов, международный и внутренний арбитраж, управление юридической фирмой, стандарты судебного представительства – далеко не полный перечень тем, вынесенных на обсуждение. В открытом разговоре о злоупотреблении правом и добросовестности, модератором которого выступил партнер юридической компании «Пепеляев Групп» Роман Бевзенко, приняли участие президент ФПА РФ Юрий Пилипенко и член Совета ФПА РФ Елена Авакян. Президент ФПА РФ отметил, что у адвокатов есть не только профессиональные права, но и профессиональные обязанности, и предостерег коллег от злоупотребления правами.

Юрий Пилипенко напомнил о том, что понятие злоупотребления правом, ранее существовавшее только в цивилистике, применительно к уголовному судопроизводству впервые было использовано в Постановлении Пленума ВС РФ, принятом в 2015 г. (Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 30 июня 2015 г. № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве», пунктом 18 которого предусмотрена возможность ограничения судом правомочий обвиняемого и его защитника в случаях их явно недобросовестного использования в ущерб интересам других участников процесса. – Прим. ред.).

Предположив, что для этого, наверное, есть какие-то основания, президент ФПА РФ отметил, что права адвокатов часто нарушаются, «тут уже спорить не о чем», тем не менее у адвокатов есть не только профессиональные права, но и профессиональные обязанности, которые стоит исполнять. «И тогда, если будешь им строго следовать, не всегда твои права будут нарушаться так беззастенчиво и нагло, как это происходит часто».

В качестве примера классического выполнения адвокатом своих профессиональных обязанностей он привел работу уважаемого мэтра российской адвокатуры Генри Резника по делу обвинявшегося в воспрепятствовании правосудию и производству предварительного расследования адвоката Александра Лебедева, оправдательный приговор в отношении которого устоял в кассации: «Резник добился оправдательного приговора, не применяя никаких “современных” методов защиты. Во-первых, его никто не выносил из зала, второе – он не сбивал... рамку, которая стоит на входе. Он не заявлял 15 раз подряд отвод судье или 18 ходатайств на одну и ту же тему. Он действовал классически, как такой старорежимный присяжный поверенный. Но мне скажут: “Но он же Резник!” Ну да, ну, подождите, коллеги, может быть, можно по-другому поставить вопрос? Может, потому он и Резник, что ведет себя так и умеет таким поведением добиваться результатов, а не наоборот?»

Читайте также:

Право меняется вместе с обществом

В Новосибирске проходит 7-я Сибирская юридическая неделя

Новости

Президент ФПА РФ обратил внимание на поведение отдельных коллег, которые занимаются, по его выражению, «внепроцессуальным геноцидом» – в интересах своих доверителей начинают травлю следователей и судей, выискивая и размещая в социальных сетях компрометирующую их информацию, что «вообще за пределами… добра и зла». Тем не менее, если органы адвокатского самоуправления прекращают им статус адвоката, в глазах некоторой части коллег они становятся героями. Предположив, что истоки этого – в утрате культуры, Юрий Пилипенко вместе с тем заметил, что не считает адвокатов причиной всех негативных явлений в судопроизводстве, и критически отозвался об уровне профессионализма следователей.

Он подчеркнул, что даже незначительное число нарушений отражается на всей корпорации: «Когда нарушают десять человек, условно говоря, по всей стране, это становится поводом для пиар-обсуждения. Потом вносятся поправки в закон, которые в более узкие рамки ставят всю корпорацию, всех профессионалов и юристов. Эту тенденцию и закономерность никто не отменял».

Президент ФПА РФ призвал коллег «в любом случае быть аккуратнее»: «…Если вы пытаетесь решить проблему своего доверителя тем, что вы срываете сроки, вы берете как бы больничный и в последний день не являетесь, то надо помнить вообще-то, что процессуальные сроки написаны не для того… Они написаны совершенно для других целей. Если у государства стоит задача, условно говоря, привлечения человека к ответственности – обоснованно или необоснованно, то оно будет так или иначе эту задачу решать. И если вы, пользуясь правами, писанными в законе, будете систематически и демонстративно [ими] злоупотреблять, то система координат может быть изменена».

Если относиться к своим правам и процессуальным обязанностям «с чрезмерной и демонстративной наглостью и злоупотреблять своими правами, вы посеете зубы дракона и пожнете бурю», – заметил Юрий Пилипенко.

«Я не за то, чтобы исповедовать пассивность в процессе, но активность и энергичность в процессе, желание отстоять интересы доверителя тоже отличаются и имеют свои рамки, – заключил он. – Если мы будем об этом помнить и сумеем защищать так, как мэтр Резник, то все мы рано или поздно станем мэтрами».

* * *

Открывая дискуссию, партнер юридической компании «Пепеляев Групп» Роман Бевзенко напомнил, что словом «добросовестность» обозначают два юридических понятия. Добросовестность в субъективном смысле – это незнание каких-то фактов, которые препятствуют достижению некой правовой цели, к которой человек стремится (в качестве примера он привел добросовестного приобретателя). Добросовестность в объективном смысле – это инструмент, позволяющий юристам оценивать казусы не только в плоскости «законно – незаконно», но и в плоскости «добросовестно – недобросовестно», а это другая вселенная, так как недобросовестно – это всегда формально законно.

«Мне нравится объединять два этих модуса (незаконное и недобросовестное поведение) понятием вести себя не по праву», – отметил спикер. После того как принцип объективной добросовестности появился в законодательстве, нарастает вал судебных споров, в арбитражных судах каждое третье дело сопровождается апелляциями к данному принципу, хотя в 95% случаев это неуместно.

Разъясняя этот феномен, член Совета ФПА РФ Елена Авакян обратила внимание на то, что большинство практикующих юристов воспринимает понятие «недобросовестность» лишь как еще одну дополнительную возможность обратиться к суду. По той же причине юристы порой обжалуют судебное решение во всех инстанциях, хотя все понимают бесперспективность этого. Просто им проще идти по «протоптанной дорожке», отрабатывая свои гонорары или выполняя свои служебные обязанности.

«У человека есть право на интеллект, пока еще свободный и не искусственный, следовательно, человек должен понимать, какие конструкции в каких ситуациях уместны», – заметила Елена Авакян и с улыбкой добавила, что так же часто и так же неуместно юристы любят ссылаться на «злоупотребление правом». Но если право признается, а факт наличия «злоупотребления» будет оценивать суд, то в большинстве случаев он «как ножом отрежет» и навсегда положит конец попыткам оперировать этим понятием там, где злоупотребления нет и в помине.

По словам спикера, «в теории принцип злоупотребления правом – это глобальное исключение из общих частно-правовых начал, а поскольку это исключение, то оно должно быть экстраординарным, а сама ссылка на такое злоупотребление возможна только там и тогда, когда нет иных механизмов и когда происходит использование прав во зло».

Если в коммерческих спорах «мы отравлены высокими отношениями бизнеса», то в судах общей юрисдикции добрая совесть понимается как общественно одобряемая модель поведения, что противоречит юридической концепции добросовестности, поскольку в разные времена общество одобряло совершенно разные отношения, указала Елена Авакян. «Если присяжные считают, что подсудимый не представляет общественной опасности, то они это “сердцем чуют”, и их поведение совершенно добросовестное, а то, что подсудимый в присутствии тысячи свидетелей стрелял в генерал-губернатора – ну, так получилось». Так что добросовестность – это не всегда стопроцентно правовая категория.

Стандарт оценки казуса в плоскости «добросовестно – недобросовестно» советник Минюста России Денис Новак оценил как некоторую среднюю величину, не предполагающую высоконравственное самоотречение субъекта, – это нормальное поведение участника оборота. «Не надо скатываться к пониманию добросовестности как некоего морального принципа, так как моральные принципы находятся за пределами права», – считает он.

Иллюстрируя эту позицию, Роман Бевзенко сказал, что отдать долг в миллион рублей можно банковским переводом, купюрами по 5 тысяч или по тысяче рублей, а можно привезти кредитору 25 мешков с мелкими монетами. Любой из этих способов является законным, но последний вряд ли можно считать добросовестным, поскольку он не соответствует среднему, нормальному стандарту поведения.

На вопрос модератора, откуда суд получает знания о стандартах поведения, ответила судья Восьмого кассационного суда общей юрисдикции, преподаватель Новосибирского государственного университета экономики и управления Наталья Попышина. Она подчеркнула, что в сознании судьи добросовестность – это не только объективный или субъективный фактор, но также критерий честности. Судья оценивает жалобу по аналогии – «хочу ли я, чтобы со мной поступили так же, будет ли это справедливо и честно»? То есть добросовестность, это скорее от слова «доброта», а не от слова «добро». А если оперировать понятиями бизнес-процессов, то здесь добросовестность начинает сливаться с понятием «разумность». Для предпринимателя разумно получить прибыль, и если в схожей ситуации другой коммерсант действовал бы так же, то такое поведение можно считать стандартным, объективным и добросовестным. А если нет, то почему: он мог получить прибыль более легким способом или хотел убрать с рынка конкурента? В последнем случае это тоже стандарт, но «стандарт акулы бизнеса», усмехнулась судья и сообщила, что она понимает концепцию объективной добросовестности, но не разделяет ее.

«В каждом конкретном случае это происходит по-разному», – так ответил на тот же вопрос модератора заместитель председателя Арбитражного суда Новосибирской области Сергей Зюзин. Судья ищет общедоступные сведения, исследует историю отношений между сторонами, их реакцию на возникший конфликт. «Но прежде всего мы исследуем, совершались ли обвиняемой стороной какие-то активные действия. Например, собирая 25 мешков монет, вы совершили действие, которое точно не соответствует принципу разумности, честности и порядочности, вы умышленно усложнили задачу получения долга», – резюмировал он. Отличие арбитражных судов лишь в том, что они делают акцент на коммерческие действия, допуская, что субъекты предпринимательской деятельности тянут одеяло на себя, чтобы получить прибыль. Говорить о недобросовестности поведения коммерсанта сложно, если второй участник отношений «не замерз до смерти». Но если он потерял все или очень много, то порядочной такую сделку (а такие действия – стандартными) уже не назовешь.

Судья Суда по интеллектуальным правам (далее – СИП) Елена Четвертакова приняла участие в этом круглом столе по видео-конференц-связи. Она согласилась, что принцип добросовестности имеет нравственный оттенок и отражает психическое поведение субъекта к происходящему. Но судьи не должны забывать, что «добросовестность – это презумпция, а значит, ее нужно опровергать». То есть лицо, заявляющее о недобросовестности, должно так выстроить свою линию поведения, чтобы доказать свое утверждение, поскольку все обсуждаемые термины имеют конкретное правовое содержание, подтвержденное пленумами ВС и ВАС РФ. И суд, кстати, вправе самостоятельно поставить вопрос о том, не является ли то или иное поведение субъекта спора злоупотреблением правом. Стороны, как, впрочем, и судья, должны понимать, к каким правовым последствиям могут привести те вопросы, которые поставлены перед судом. Елена Четвертакова разграничила возможности злоупотребления материальным и процессуальным правом и сообщила об ответственности, которая может наступить для стороны, злоупотребляющей своими процессуальными правами. Она также рассказала об особенностях исследования требований о признании действий стороны недобросовестными или о ее злоупотреблении правом в СИП.

Подводя итоги дискуссии, Роман Бевзенко указал, что «принцип добросовестности – это скальпель, который мы достаем, когда нам не хватает закона, а вовсе не дубина, которой можно крушить все направо и налево».