Обзор практики рассмотрения обращений Комиссией по защите профессиональных прав адвокатов Совета АП Санкт-Петербурга за 2024 год

 

УТВЕРЖДЕН

решением Комиссии Совета

Адвокатской палаты Санкт-Петербурга

по защите профессиональных прав адвокатов

(протокол № 2/24 от 13.02.2025) 

Всего за 2024 год в Комиссию Совета Адвокатской палаты Санкт-Петербурга по защите профессиональных прав адвокатов поступило 94 обращения, значительная часть из них – обращения адвокатов в связи с недопусками, отводами, созданием иных препятствий адвокатской деятельности. В значительной части рассмотренных случаев Комиссией были установлены факты нарушения профессиональных прав адвокатов.

Предлагаемый обзор содержит краткое описание вопросов, по которым Комиссией было вынесено заключение в связи с поступившими обращениями, а также ряд вопросов, по которым не требовалось вынесения заключения. Анализ практики работы Комиссии показывает, что нарушения профессиональных прав адвокатов Санкт-Петербурга происходят наиболее часто в ситуациях, которые можно отнести к нетривиальным.

В настоящем обзоре приведены выводы Комиссии по 17 наиболее интересным обращениям адвокатов. Все примеры распределены, в зависимости от результатов рассмотрения обращений, на четыре группы – нарушение прав адвоката установлено (полностью или частично), нарушение прав адвоката не установлено, установлена угроза нарушения интересов адвокатского сообщества, вопрос о нарушении прав Комиссией не рассматривался.

I. Обращения, по которым Комиссией установлены нарушения профессиональных прав адвокатов

1. Требование сдачи мобильного телефона при входе в отдел МВД является незаконным и нарушает профессиональные права адвоката. 

Адвокат Щ. сообщила Комиссии, что прибыла в ОМВД России по Колпинскому району г. Санкт-Петербурга для оказания помощи задержанной гражданке У. По предъявлении удостоверения Щ. была допущена к доверителю У. и проконсультировала её по дальнейшим действиям. Оперуполномоченный полиции К. попросила адвоката предоставить ордер и удостоверение, а также высказала категоричную позицию о недопустимости нахождения в ее кабинете с сотовым телефоном. Щ. пояснила, что адвокат имеет право пользоваться сотовым телефоном как диктофоном, использовать его для выхода в сеть Интернет для оказания квалифицированной юридической помощи доверителю во время следственных действий. На это К. сообщила, что «имеется секретный приказ о недопустимости нахождения гражданских лиц в помещении уголовного розыска» и предложила оставить сотовый телефон в коридоре в специально для этого оборудованном железном ящике, а в случае отказа она будет вынуждена отложить допрос, и, возможно, обратиться в Адвокатскую палату Санкт-Петербурга для вызова адвоката по назначению.

Щ. вынужденно активировала авиа-режим на телефоне, но оставила его при себе.

Комиссия, оценивая законность требований сотрудника полиции о сдаче мобильного телефона, отмечает, что указанное требование является ограничивающим права и свободы гражданина, в связи с чем, не может быть произвольным.

Общеизвестно, что адвокаты используют мобильные устройства для связи, фото- и видеосъемки протоколов процессуальных действий, использования правовых информационных систем, а также для доступа к сети «Интернет». Данные права адвоката регулируются подпунктами 6 и 7 пункта 3 статьи 6 Федерального закона от 31.05.2002 N 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее –Закон об адвокатуре) и статьей 53 УПК РФ, согласно которым адвокат может фиксировать, в том числе с помощью технических средств, информацию, содержащуюся в материалах дела, по которому он оказывает квалифицированную юридическую помощь, соблюдая при этом государственную и иную охраняемую законом тайну, а также совершать иные действия, не противоречащие законодательству.

В соответствии с Законом об адвокатуре адвокат вправе фиксировать (в том числе с помощью технических средств) информацию, содержащуюся в материалах дела, по которому он оказывает юридическую помощь, соблюдая при этом государственную и иную охраняемую законом тайну (подпункт 6 пункта 3 статьи 6). Из этого с очевидностью следует, что федеральным законом не только не запрещено, а, напротив, прямо установлено право адвокатов в рамках оказания квалифицированной юридической помощи использовать технические средства (в том числе мобильный телефон), по крайней мере для фиксации информации, содержащейся в материалах дела, в связи с которым адвокат осуществляет оказание юридической помощи. Как следствие, этому праву корреспондирует обязанность органов публичной власти обеспечить такое право на основании и в порядке, установленных федеральным законодательством.

Подобное законодательное регулирование, по сути, означает признание за адвокатом, оказывающим юридическую помощь по уголовным делам, принципиальной возможности использовать технические средства для фиксации (копирования) соответствующей информации в порядке, установленном федеральным законом, что применительно к уголовно-процессуальным отношениям конкретизируется, в частности, статьей 53 УПК РФ, непосредственно предусматривающей право адвоката фиксировать (в том числе с помощью технических средств) информацию, содержащуюся в материалах дела, по которому адвокат оказывает юридическую помощь, по окончании предварительного расследования (пункт 7 части 1).

Соответственно, запрет прохода адвокатов в административные здания МВД Российской Федерации с техническими средствами (мобильными телефонами), имеющими функцию фото- и видеофиксации, а также функцию выхода в информационно-телекоммуникационную сеть «Интернет», автоматически не влечет за собой непреодолимых препятствий для оказания ими квалифицированной юридической помощи и не лишает прибегающих к их услугам граждан гарантированного статьями 45 (часть 2) и 48 (часть 2) Конституции Российской Федерации каждому задержанному, заключенному под стражу, обвиняемому в совершении преступления права защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом, в том числе пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения.

В то же время, поскольку такой запрет неизбежно ограничивает предусмотренные Законом об адвокатуре и УПК РФ возможности адвоката пользоваться техническими средствами для фиксации той или иной информации, содержащейся в материалах дела при оказании в установленном порядке юридической помощи, его применение – с учетом того что в качестве условий реализации соответствующего права выступает только необходимость соблюдения государственной и иной охраняемой законом тайны – может быть также основано только на конкретных положениях федерального закона. Иное ставило бы под сомнение положения Конституции Российской Федерации о верховенстве федеральных законов и обязанности органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц, граждан и их объединений соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы (статья 4, часть 2; статья 15, часть 2), чем фактически допускало бы правоограничивающее применение соответствующих федеральных законов.

Пункт 25 части 1 статьи 13 Федерального закона от 07.02.2011 № 3-ФЗ «О полиции» закрепляет, среди прочего, право полиции обеспечивать безопасность и антитеррористическую защищенность, в том числе с применением технических средств, зданий, сооружений, помещений и иных объектов федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел, его территориальных органов, организаций и подразделений; требовать от граждан соблюдения пропускного и внутриобъектового режимов на охраняемых полицией объектах; осуществлять досмотр и (или) личный осмотр граждан, осмотр находящихся при них вещей. При этом названный Федеральный закон императивно устанавливает, что любое ограничение полицией прав, свобод и законных интересов граждан, а также прав и законных интересов общественных объединений и должностных лиц возможно только по основаниям и в порядке, которые предусмотрены федеральным законом (часть 2 статьи 6), а порядок реализации прав, предоставленных полиции, если он не является предметом регулирования федеральных законов, нормативных правовых актов Президента Российской Федерации или нормативных правовых актов Правительства Российской Федерации, определяется федеральным органом исполнительной власти в сфере внутренних дел путем издания нормативного правового акта, в том числе совместно либо по согласованию с заинтересованными федеральными государственными органами (часть 3 статьи 13).

В соответствии с Положением о Министерстве внутренних дел Российской Федерации (утверждено Указом Президента Российской Федерации от 21.12.2016 № 699) в единую централизованную систему МВД России входят органы внутренних дел, включающие в себя полицию, организации и подразделения, созданные для выполнения задач и осуществления полномочий, возложенных на МВД России (пункт 13), к числу которых относятся, в частности, территориальные органы МВД России (пункт 14).

Согласно утвержденному названным Указом Президента Российской Федерации Типовому положению о территориальном органе Министерства внутренних дел Российской Федерации по субъекту Российской Федерации территориальными органами МВД России на региональном уровне являются министерства внутренних дел по республикам, главные управления, управления МВД России по иным субъектам Российской Федерации (далее также – территориальные органы) (пункт 2). Территориальный орган в своей деятельности руководствуется Конституцией Российской Федерации, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами Российской Федерации, федеральными конституционными законами, федеральными законами, актами Президента Российской Федерации и Правительства Российской Федерации, законами субъекта Российской Федерации по вопросам охраны общественного порядка и обеспечения общественной безопасности, принятыми в пределах его компетенции, нормативными правовыми актами МВД России, а также положением о территориальном органе (пункт 7). К полномочиям территориального органа, в частности, относится обеспечение в системе МВД России собственной безопасности и защиты сведений, составляющих государственную и иную охраняемую законом тайну (подпункт 85 пункта 11). Территориальный орган возглавляет министр внутренних дел по республике либо начальник главного управления (управления) МВД России по иному субъекту Российской Федерации (пункт 15), который вправе издавать в пределах своей компетенции правовые акты по вопросам организации деятельности территориального органа, подчиненных органов и организаций (подпункт 20 пункта 19).

Таким образом, действующее правовое регулирование прямо наделяет руководителя территориального органа МВД России по субъекту Российской Федерации полномочиями по изданию – в пределах предоставленноӗ компетенции – правовых актов по вопросам организации как деятельности возглавляемого им органа, так и деятельности подчиненных органов и организаций, в том числе в части, касающейся обеспечения безопасности и защиты сведений, составляющих государственную и иную охраняемую законом тайну. Однако реализация данного полномочия возможна лишь при условии неукоснительного соблюдения статей 4 (часть 2), 15 (часть 2) и 19 (часть 1) Конституции Российской Федерации и корреспондирующей̆ им части 1 статьи 6 Федерального закона «О полиции» от 07.02.2011 № 3-ФЗ, в силу которых Конституция Российской Федерации и федеральные законы имеют верховенство на всей территории Российской Федерации, а органы государственной власти, включая органы внутренних дел (полиции), обязаны соблюдать их требования и осуществлять свою деятельность в точном соответствии с законом.

По смыслу правовой позиции, сформулированной Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 25.10.2001 № 14-П, из статей 48, 71 (пункты «в», «о») и 76 (часть 1) Конституции Российской Федерации в их взаимосвязи вытекает, что федеральный законодатель при регулировании права на получение квалифицированной юридической помощи, относящегося к основным правам и свободам человека и гражданина, обязан именно в федеральном законе определить все важнейшие элементы данного права, включая условия и порядок его реализации, поскольку такое регулирование непосредственно затрагивает само существо оказания квалифицированной юридической помощи, а также поскольку оно связано с установлением пределов ее осуществления, т.е. с возможными ее ограничениями, и нахождением разумного баланса различных конституционных ценностей, конкурирующих прав и законных интересов.

Анализ Федерального закона «О полиции» от 07.02.2011 № 3-ФЗ, равно как и иных федеральных законов, свидетельствует, что в системе действующего правового регулирования они – в отличие от части 1 статьи 18 Федерального закона от 15.07.1995 № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», прямо запрещающей защитнику проносить на территорию места содержания под стражей технические средства связи, а также технические средства (устройства), позволяющие осуществлять киносъемку, аудио- и видеозапись, – не содержат каких-либо статей (норм), ограничивающих проход адвокатов, оказывающих юридическую помощь по уголовным делам, в занимаемые органами внутренних дел административные здания с соответствующими техническими средствами, в том числе с мобильными телефонами, имеющими функции аудио- и видеофиксации, а также выхода в информационно-телекоммуникационную сеть «Интернет».

Придание оспариваемому законоположению в системе действующего правового регулирования иного смысла, допускающего необоснованное воспрепятствование проходу адвокатов – вопреки их правомочиям, связанным с оказанием гражданам в установленном федеральным законом порядке юридической помощи по уголовным делам, – в административные здания органов внутренних дел с мобильными телефонами, имеющими функции аудио- и видеофиксации, а также выхода в информационно- телекоммуникационную сеть «Интернет», приводило бы к произвольному, не имеющему законных оснований, ограничению конституционного права на получение квалифицированной юридической помощи, чем вступало бы в противоречие со статьями 15 (часть 2), 48 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации (Постановление Конституционного Суда от 26.05.2022 № 21-П).

При таких обстоятельствах требование о сдаче мобильных устройств, как условие прохода к месту процессуального действия, могло сопровождаться исключительно ссылкой на положения закона (иного опубликованного нормативного акта), в силу которого, такое ограничение прав допускается в данном конкретном случае. Поскольку подобное требование не было основано на законе, то Комиссия расценивает его как нарушение профессиональных прав Заявителя.

Комиссия, с учетом вышеизложенного полагает, что обращенное к адвокату Щ. требование К. о сдаче мобильного устройства не было основано на законе, не соответствовало положениям статьи 48 Конституции РФ, а также положениям УПК РФ, не преследовало какой-либо законной цели и препятствовало исполнению Заявителем своих профессиональных обязанностей по оказанию доверителю квалифицированной юридической помощи.

2. Неполнота или неясность ответа на адвокатский запрос является нарушением профессиональных прав адвоката.

Адвокат С. обратился за помощью в Комиссию и сообщил, о направлении адвокатского запроса в Межрегиональное территориальное управление Федерального агентства по управлению государственным имуществом по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области с целью получения информации, необходимой для оказания юридической помощи.

Предоставленные по адвокатскому запросу ответы содержат сведения о ряде запрошенных документов, но не указывают на возможность или невозможность предоставления заверенных копий истребованных документов либо ознакомления с ними, кроме того, отсутствует указание причин отказа в предоставлении запрошенных документов.

Комиссия пришла к выводу, что запрос, направленный адвокатом С., соответствовал требованиям Закона об адвокатуре, порядок его оформления не был нарушен. Требования, сформулированные в адвокатском запросе, сводились к разъяснению информации относительно оснований приватизации спорных земельных участков, сведений о договорах, заключенных от имени Российской Федерации, предоставлению заверенных копий соответствующих договоров либо организации возможности ознакомления с ними.

Представленные ответы содержат информацию о реквизитах договоров, заключенных в отношении запрашиваемых земельных участков, безотносительно к предмету запроса. Так из текстов данных документов не ясно, какие договоры являлись основаниями для проведения приватизации земельных участков, какие договоры заключались от имени Российской Федерации в отношении них, отсутствуют запрашиваемые заверенные копии договоров, а также сведения о возможности или невозможности ознакомления с данными документами. Не указано оснований, по которым запрашиваемые сведения относились бы к закрытым данным.

Таким образом, МТУ Федерального агентства по управлению государственным имуществом по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области полный объем сведений по адвокатскому запросу С. не предоставило, ограничившись перечислением наименований документов о сделках между МТУ Федерального агентства по управлению государственным имуществом по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области и ООО «Р.», чем нарушили право адвоката на получение запрошенных сведений.

Основания для отказа в предоставлении запрошенных сведений в ответах Межрегиональное территориальное управление Федерального агентства по управлению государственным имуществом по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области на адвокатский запрос Заявителя не указаны.

Комиссия усмотрела в действиях заместителя руководителя МТУ Федерального агентства по управлению государственным имуществом по г.Санкт-Петербургу и Ленинградской области неправомерный отказ в предоставлении запрашиваемой информации.

Комиссия посчитала необходимым обратиться в Федеральное агентство по управлению государственным имуществом с просьбой привлечь заместителя руководителя МТУ Федерального агентства по управлению государственным имуществом по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области к дисциплинарной ответственности.

3. Требование к адвокату – представителю клиента банка о заключении самостоятельного договора банковского обслуживания незаконно и является нарушением профессиональных прав адвоката.

В Комиссию поступило обращение адвоката Р. о предполагаемом нарушении его профессиональных прав отказа ПАО Сбербанк в признании доверенности, удостоверяющей полномочия заявителя, без заключения с банком договора банковского обслуживания. Согласно обращению, Р. принял поручение на представительство доверителя Ш. в ПАО Сбербанк по вопросам, связанным с пенсионным обеспечением доверителя в пределах, указанных в доверенности.

Исполняя вышеуказанное поручение, Р. обратился в отделение банка, где отказались признать доверенность, удостоверяющей полномочия представителя, без заключения с банком договора банковского обслуживания. Согласно ответу банка, идентификацию Р. провести невозможно, без самостоятельного договора банковского обслуживания, так как программное обеспечение не предлагает сотрудникам вариант идентификации доверенного лица только по паспорту.

Полномочия лица, осуществляющего представительство, удостоверяются доверенностью, заверенной нотариусом или должностным лицом, имеющим на это право, что связано с необходимостью подтверждения личности доверителя и выражаемой им воли поручить представительство своих интересов перед третьими лицами.

Исходя из отсутствия закрепления федеральным законодательством дополнительных требований, предъявляемых к идентификации представителя клиента кредитной организации, при осуществлении представительства адвокатом своего доверителя в банке применимы положения части 1 статьи 185 Гражданского кодекса РФ, а также пункта 2 статьи 2 Закона об адвокатуре, о необходимости наличия у адвоката надлежащим образом удостоверенной доверенности.

Нотариально удостоверенная копия доверенности содержит указание на наличие у Р. широкого перечня полномочий по представлению интересов доверителя в ПАО Сбербанк, в том числе, по получению выписок и иной информации по счету, распоряжению счетом любым другим, предусмотренным действующим законодательством способом, подписанию любых необходимых документов, совершению всех необходимых банковских операций и иных действий, связанных с выполнением данных поручений.

Банк фактически предъявил адвокату дополнительное, не предусмотренное действующим законодательством условие для получения им возможности представления интересов Доверителя, выражающееся в необходимости заключения лично Заявителем договора банковского обслуживания (ДБО).

Имеющееся согласие Ш. на заключение с ней такого договора не означает правомерность требования Банком обязательного заключения самостоятельного ДБО от иных лиц, включая представителей клиентов. Более того, предъявленное Банком Заявителю требование о заключении ДБО, как обязательного условия представительства, противоречит положениям закона о свободе договора.

Исходя из правовой природы ДБО, заключение которого предполагает открытие счета, который не требовался Р., Комиссия не считает данное требование Банка простой формальностью, расценивает это как препятствие для осуществления Заявителем профессиональной деятельности.

Представляется очевидным, что при наличии подобного категорического требования, Р. не располагал какими-либо другими механизмами реализации своих профессиональных прав в рассматриваемой ситуации, что свидетельствует о непреодолимости созданного Банком препятствия для осуществления адвокатом своих профессиональных прав.

При этом Комиссия отмечает, что и Условия банковского обслуживания физических лиц ПАО Сбербанк также не содержат требования заключения представителем клиента банка ДБО для получения возможности представления интересов клиента Банка при личном посещении отделения Банка.

То обстоятельство, на которое ссылается в ответе Банк, а именно, что без заключения ДБО невозможно провести идентификацию в программе «СБОЛ.про», свидетельствует лишь о несовершенстве программного обеспечения Банка, за которое ни Р., ни его доверитель Ш., ответственности нести не могут.

При таких обстоятельствах Комиссия пришла к выводу, что предъявленное Р. требование ПАО Сбербанк о заключении договора банковского обслуживания в качестве необходимого условия осуществления представительства интересов Ш., не было основано на законе, не преследовало какой-либо правомерной цели и препятствовало исполнению заявителем своих профессиональных обязанностей по оказанию квалифицированной юридической помощи.

Комиссия признала требование ПАО Сбербанк о необходимости заключения Р. договора банковского обслуживания, как условия осуществления представительства, нарушением профессиональных прав адвоката.

II. Обращения, по которым Комиссией не установлено фактов нарушений профессиональных прав адвокатов 

1. Нарушение права на изображение само по себе не является нарушением профессиональных прав адвоката

Адвокат Д. сообщила Комиссии, что нескольким ее знакомым в социальной сети стали приходить вопросы от некоего Д.Д., который интересовался, действительно ли она оказывает юридическую помощь под именем В. на территории другого государства.

При проверке доводов Комиссия установила, что в ряде социальных сетей имеется аккаунт некой В., которая позиционирует себя как «специалист по закрытию кредита банка», при этом местом осуществления профессиональной деятельности указывает иное государство. Фотографии, размещенные от имени В., в действительности представляют собой изображения адвоката Д., при этом ранее они были размещены самой Д. на своей странице в социальной сети.

Комиссия пришла к выводу о том, что право Д. на охрану ее изображения было нарушено, поскольку неизвестными лицами без ее согласия были использованы фотографии (те, на которых она изображена), при этом использование изображения очевидно не было продиктовано какими-либо государственными, общественными или иными публичными интересами.

В то же время Комиссия, констатируя наличие признаков нарушения прав на охрану изображения, не нашла оснований для установления факта нарушения профессиональных прав Д. ввиду того, что установленное нарушение права Заявителя на охрану изображения не находится в объективной связи с осуществлением адвокатской деятельности, не связано с наличием у неё статуса адвоката.

Факт обращения некоего пользователя (Д.Д.) к другим лицам с вопросами, также никак не влияет на реализацию адвокатом Д. профессиональных прав. При этом переписка именно между Д. и Д.Д. Комиссии не представлена, вследствие чего, она не может быть оценена с точки зрения возможного влияния на осуществление прав адвоката.

В информационных материалах в сети Интернет, где неправомерно используется изображение адвоката Д., не содержится упоминания каких-либо персональных данных, отсутствует указание на то, что она является российским адвокатом, а также нет утверждений об оказании именно Д. (а не В.) юридических услуг на территории другого государства.

Таким образом, Комиссией не установлено фактов, подтверждающих, что использование изображения с нарушением действующего российского законодательства повлекло какие-либо последствия в виде невозможности для Д. исполнять свои профессиональные обязанности, либо создало иные препятствия в осуществлении адвокатской деятельности.

2. Неявка адвоката к месту нахождения доверителя не может расцениваться как отказ в допуске, даже при возникновении неопределенности в наличии возможности осуществления свидания.

Адвокат Е. обратилась в Комиссию в связи с недопуском к доверителю. В своем обращении она указала, что по назначению суда являлась представителем административного ответчика Т., в деле о госпитализации последней в психиатрический стационар в недобровольном порядке. Решением суда административное исковое заявление было удовлетворено. Поскольку Т. была не согласна с указанным решением, адвокат подготовила в интересах доверителя апелляционную жалобу. Для согласования позиции Е. сочла целесообразным встретиться с доверителем лично, для чего обратилась сначала в СПб ГКУЗ «Городская психиатрическая больница №3 им. И. И. Скворцова-Степанова» с просьбой организовать встречу с Т., а позднее в СПб ГКУЗ «Психиатрическая больница Святого Николая Чудотворца», поскольку Т. перевели туда. Адвокатом по электронной почте было направлено обращение с просьбой о согласовании даты и времени встречи с Т. 27.01.2024 или 29.01.2024. Данное обращение было проигнорировано. Адвокат подала апелляционную жалобу на решение суда от своего имени.

Комиссия пришла к выводу о том, что ненаправление СПб ГКУЗ «Психиатрическая больница Святого Николая Чудотворца» ответа в срок, предусмотренный статьей 12 Федерального закона от 2 мая 2006 г. N59-ФЗ «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации», повлекло невозможность согласования встречи с доверителем в предложенные даты, что препятствует осуществлению адвокатской деятельности и нарушает профессиональные права Заявителя.

Вместе с тем, устанавливая факт нарушения профессиональных прав адвоката в форме несвоевременной дачи ответа, то есть в незаконном несогласовании больницей посещения пациента адвокатом, Комиссия не усмотрела нарушения профессиональных прав Е. фактическим отказом в допуске (недопуске) адвоката к Т. по следующим причинам.

Действующее законодательство об адвокатской деятельности не содержит определений понятий «отказ в допуске адвоката» и «недопуск адвоката».

Применительно к предусмотренному законом праву адвоката беспрепятственно встречаться с доверителем наедине, под отказом в допуске или недопуске следует понимать создание незаконных препятствий адвокату в осуществлении встречи (свидания) с доверителем. Указанные препятствия могут иметь различную фактическую природу (отказ предоставить проход на охраняемую территорию, физическое выдворение из помещения, психологическое воздействие), но в любом случае должны иметь реальное выражение, а не носить предположительный или мнимый характер.

Комиссией установлено, что Е., не получив своевременно ответ на обращение от 26.01.2024, мер к собственной явке в больницу в те самые даты (27.01.2024 и 29.01.2024), которые она предлагала согласовать для посещения, не приняла. Указанные дни (суббота и понедельник), являлись в больнице приёмными днями, то есть временем, установленным для свидания с пациентами. Официальной информации о необходимости получения каких-либо дополнительных разрешений на свидание с пациентом в приёмные дни Комиссии не представлено. Таким образом, сведения о фактическом недопуске, то есть о создании адвокату непреодолимых препятствий в осуществлении свидания с доверителем со стороны представителей больницы, у Комиссии отсутствуют.

Более того, ответ больницы с отказом в предоставлении свидания, датированный 16.09.2024 года, обоснован исключительно тем, что на тот момент времени Т. уже была выписана, при этом не содержит каких-то запретов на посещение пациента в более ранний период, включая даты 27.01.2024 и 29.01.2024.

3. Упоминание фамилии адвоката в статье, посвященной его доверителю, не является нарушением профессиональных прав адвоката.

В Комиссию обратился адвокат Н., сообщив о предполагаемом нарушении его профессиональных прав в связи с публикацией на сайте независимого интернет-издания статьи, посвященной его подзащитному Ш.

Н. в обращении указал: «информация [в статье] является недостоверной и несёт порочащий характер как для моей деловой репутации и профессиональной деятельности, так и для всего адвокатского сообщества в целом, так как направлена на создание негативного образа защитника по уголовному делу». Такие обстоятельства, по мнению адвоката, выражаются в содержащейся в статье фразе: «… отсылает к некоему Н<>му, который передаст им нужные материалы. Исходя из контекста, может показаться, что это его адвокат, но [его]… скорее, можно назвать соратником…».

Как следует из текста публикации, вышеуказанная фраза была приведена в следующем контексте: «[Ш.] Передал в комиссию по законности и правопорядку, которую возглавляет лидер фракции «Единая Россия» Олег Петров, просьбу. Как несложно догадаться – настаивает на рассмотрении вопроса о собственном аресте… Как они будут всё это изучать, не уточняет, но отсылает к некому Н<>му, который передаст им нужные материалы. Исходя из контекста, может показаться, что это его адвокат, но, по данным 47news, скорее, можно назвать соратником».

При этом адвокатом Н. был представлен Комиссии упомянутый в статье документ – обращение доверителя Ш., адресованное председателю постоянной комиссии по законности и правопорядку Законодательного собрания Ленинградской области. Согласно тексту письма, в нем содержится следующая просьба: «рассмотреть вопрос о моем аресте, его причине и обоснованности на комиссии… так как считаю, что мой арест незаконен». Кроме того, там указано: «Прошу Вас ознакомиться с материалами, которые представят Н<>ий, а также мои аргументы и апелляционную жалобу».

Комиссия пришла к выводу, что сам по себе факт распространения сведений на сайте независимого интернет издания в информационно-телекоммуникационной сети Интернет, указанных в обращении, установлен, но при этом не нашла оснований для признания этого обстоятельства нарушением профессиональных прав Н.

Так, Н. не представлено конкретных доводов, а Комиссией не установлено соответствующих фактов, подтверждающих, что спорная публикация, прочие действия корреспондента или редакции повлекли какие-либо последствия в виде невозможности исполнять свои профессиональные обязанности, либо создали иные препятствия в осуществлении адвокатской деятельности.

Кроме того, спорная публикация не содержит каких-либо сведений о допущении непосредственно адвокатом Н. каких-либо нарушений закона или этики, равно как и совершения им нечестных поступков, соответствие действительности которых можно было бы проверить. В статье журналист указывает, что Н. является «скорее соратником» своего доверителя, не делая однозначных выводов. Адвокату посвящен один небольшой абзац, состоящий из двух предложений, суть которых сводится к тому, что со слов доверителя защитник передаст по его поручению документы в Законодательное собрание Ленинградской области. При этом аналогичная информация содержится в письме, написанном самим Ш., то есть сведения в публикации соответствуют действительности.

При этом, Н. не обращался в редакцию Интернет-издания «47news.ru» в информационно-телекоммуникационной сети Интернет, с требованием опубликовать опровержение обсуждаемой статьи, либо отредактировать обсуждаемую статью в части указания данных Заявителя и оценочной характеристики, данной ему автором статьи. Также, Н. не представлены сведения о том, что опубликованная статья нанесла ущерб его деловой репутации, а также создала препятствия в осуществлении им защиты Ш.

4. Отказ в допуске к защите подсудимого в отсутствие законных оснований для защиты не является нарушением профессиональных прав адвоката.

В обращении адвоката С. в Комиссию содержалось указание на нарушения ее прав со стороны судьи Красногвардейского районного суда Ш., которая «отняла» у нее доверителя Б., что означает «дискриминацию» в её отношении. Просьба к Комиссии была сформулирована следующим образом (дословно): «Созывайте комиссию, что хотите делайте».

Комиссия установила, что адвокат С. заключила соглашение на защиту Б. на стадии предварительного следствия, по окончании которого Б. позвонил адвокату С. по телефону и сообщил, что его в суде будет защищать другой адвокат. Впоследствии судья Красногвардейского районного суда города Санкт-Петербурга Ш. отказала С. в участии в деле в качестве защитника.

В соответствии с пунктом 1 «Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве» (принят VIII Всероссийским съездом адвокатов 20.04.2017) основанием для осуществления защиты является соглашение об оказании юридической помощи либо постановление о назначении защитника, вынесенное дознавателем, следователем или судом.

В соответствии с частью 1 статьи 25 Федерального закона от 31.05.2002 N 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокатская деятельность осуществляется на основании соглашения между адвокатом и доверителем.

В соответствии с частью 4 статьи 49 УПК РФ адвокат вступает в уголовное дело в качестве защитника по предъявлении удостоверения адвоката и ордера. С этого момента на адвоката распространяются правила, установленные частью 3 статьи 53 УПК РФ (полномочия защитника).

Таким образом, для подтверждения наличия полномочий на защиту Б. и участия в качестве защитника на стадии судебного разбирательства, С. необходимо было предъявить суду удостоверение адвоката и ордер на защиту подсудимого.

Вместе с тем, ордер на защиту Б. адвокатом не заполнялся, ввиду отсутствия соответствующего основания – как заключенного с доверителем соглашения, так и назначения С. защитником в установленном порядке.

Следовательно, полномочия на защиту Б. в Красногвардейском суде города Санкт-Петербурга у С. отсутствовали, что исключает возможность реализации профессиональных прав и обязанностей защитника на стадии судебного разбирательства.

Право обвиняемого на выбор защитника по соглашению расценивается Комиссией как безусловное, в связи с чем, волеизъявление Б. на приглашение в свою защиту другого адвоката не может быть расценено ни как дискриминация, ни как иное нарушение прав прежнего защитника.

Комиссия приходит к выводу, что действия судьи Красногвардейского суда города Санкт-Петербурга Ш., состоящие в фактическом отказе в допуске адвоката С. к защите подсудимого Б., не могут расцениваться как нарушение профессиональных прав.

5. Отказ адвокату-представителю в принятии частной жалобы в отсутствие полномочий на её подачу не является нарушением профессиональных прав.

Адвокат Ш., сообщила Комиссии, что была «вынуждена лично обратиться» во Всеволожский городской суд Ленинградской области с целью подачи частной жалобы на определения суда об оставлении апелляционной жалобы без движения и о возвращении апелляционной жалобы, с ходатайством о восстановлении пропущенного срока». В обращении Ш. указала, что «прибыла в суд с намерением подать вышеуказанные документы в часы приема. Сотрудник суда, увидев отсутствие доверенности, сообщила, что не может принять документы, так как нет соответствующих полномочий. Сообщила сотруднику, что представляет интересы по ордеру, который находится в материалах дела. Сотрудник указала, что документы не примет, предложила направить документы по почте». Адвокат «вынуждена была посетить начальника», задала вопрос, на каком основании у адвоката, действующего по ордеру, который находится в материалах дела, не принимают частную жалобу. Для фиксации данного факта включила камеру мобильного телефона и начала производить видеозапись. Начальник «стала угрожать», что вызовет приставов, которые выведут из суда. По телефону обратилась к полномочным представителям Адвокатской палаты Санкт-Петербурга, с просьбой зафиксировать данное нарушение профессиональных прав адвокатов, сообщив о сложившейся ситуации. Полномочный представитель сообщил, что данная ситуация не является нарушением профессиональных прав адвоката, в связи с чем было предложено отправить документы почтой, а также обратиться с жалобой в адрес председателя суда.

На вопросы членов Комиссии Ш. пояснила, что копию жалобы она представить Комиссии не может, так как «отправила ее почтой», а на запрос председателя Комиссии о предоставлении копии просто не обратила внимания. Инструкцию о порядке делопроизводства в судах общей юрисдикции она не читала, содержание этого документа ей не знакомо.

Согласно части первой статьи 331 ГПК РФ, определения суда первой инстанции могут быть обжалованы в суд апелляционной инстанции отдельно от решения суда сторонами и другими лицами, участвующими в деле (частная жалоба), а прокурором может быть принесено представление в случае, если это предусмотрено ГПК РФ или определение суда исключает возможность дальнейшего движения дела.

Частью первой статьи 333 ГПК РФ установлено, что подача частной жалобы, представления прокурора и их рассмотрение судом происходят в порядке, установленном главой 39 ГПК РФ, с изъятиями и особенностями, предусмотренными данной статьей.

В соответствии с частью второй статьи 320 ГПК РФ право апелляционного обжалования решения суда принадлежит сторонам и другим лицам, участвующим в деле.

Федеральный закон от 31 мая 2002 года N 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» определяет адвокатскую деятельность как квалифицированную юридическую помощь, оказываемую на профессиональной основе лицами, получившими статус адвоката в установленном порядке, физическим и юридическим лицам (доверителям) в целях защиты их прав, свобод и интересов, а также обеспечения доступа к правосудию (пункт 1 статьи 1).

Согласно положениям части первой статьи 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», полномочия адвоката, участвующего в качестве представителя доверителя в конституционном, гражданском и административном судопроизводстве, а также в качестве представителя или защитника доверителя в уголовном судопроизводстве и производстве по делам об административных правонарушениях, регламентируются соответствующим процессуальным законодательством Российской Федерации.

Таким образом, полномочия адвоката при участии в деле в качестве представителя или защитника доверителя, устанавливаются применительно к отдельным видам судопроизводства различными федеральными конституционными законами и федеральными законами. При этом конкретный порядок реализации права доверителя на судебную защиту посредством института судебного представительства регламентирован законом с учетом особенностей категории дела.

Регулирование института судебного представительства в гражданском судопроизводстве осуществляется положениями Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации. Согласно статье 48 данного Кодекса, гражданин вправе вести свои дела в суде лично или через представителей, причем личное участие в деле гражданина не лишает его права иметь по этому делу представителя.

Вышеуказанный процессуальный закон предъявляет к представителям определенные требования, закрепляет правила оформления их полномочий (статья 53 ГПК РФ) и предусматривает перечень действий представителя, право на совершение которых должно быть специально оговорено в доверенности, выданной представляемым лицом (статья 54 ГПК РФ). К их числу относится и право представителя на обжалование судебного постановления, которое является не просто одним из процессуальных действий, а имеет распорядительный характер.

Следовательно, несмотря на то, что право адвоката выступать в суде в качестве представителя, удостоверяется на основании части пятой статьи 53 ГПК РФ ордером, выданным адвокатским образованием, право на обжалование судебного постановления должно быть специально оговорено в доверенности, выданной представляемым лицом. Наличие у адвоката ордера, подтверждающего его право на выступление в суде в качестве представителя, само по себе не подтверждает наличие у него полномочий на совершение в интересах представляемого лица действий, перечисленных в статье 54 данного Кодекса, в том числе на обжалование судебных постановлений.

Аналогичные разъяснения даны в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 22.06.2021 №16 «О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции». Согласно пункту 7 данного постановления, апелляционная жалоба может быть подана как самим лицом, участвующим в деле, либо лицом, не привлеченным к участию в деле, вопрос о правах и об обязанностях которого был разрешен судом, так и их надлежаще уполномоченным представителем (статья 48 ГПК РФ) либо законным представителем (статья 52 ГПК РФ). В соответствии со статьей 54 ГПК РФ полномочие представителя на подачу апелляционной жалобы должно быть специально оговорено в доверенности, выданной представляемым лицом.

Это правило не действует лишь в отношении законных представителей (статья 52 ГПК РФ), руководителей органов, действующих в пределах полномочий, предоставленных им федеральным законом, иными правовыми актами или учредительными документами, либо представителей организаций, действующих от имени организаций в пределах полномочий, предусмотренных федеральным законом, иным нормативным правовым актом или учредительными документами (часть 3 статьи 53 ГПК РФ), адвокатов, назначенных судом в качестве представителя ответчика в случаях, предусмотренных статьей 50 ГПК РФ, и в случаях обжалования решения суда о признании гражданина недееспособным, если данный гражданин с учетом состояния здоровья и иных обстоятельств дела был лишен возможности после решения суда выдать уполномоченному лицу надлежащим образом оформленную доверенность, и в иных специально предусмотренных законом случаях.

Комиссия отметила, что реализация адвокатом-представителем права доверителя на судебное обжалование может проводиться исключительно в соответствии с процессуальным законом и не может быть приобретать произвольный характер.

Самостоятельного права обжалования судебных актов, включая промежуточные, представитель стороны не имеет, это право есть только у лица, участвующего в деле. При наличии желания обжаловать определение суда именно через выбранного представителя, доверитель должен уполномочить его на совершение этого процессуального действия посредством оформления и выдачи соответствующей доверенности.

Профессиональный представитель, достоверно знающий об отсутствии у него полномочий, выраженных в доверенности, должен понимать, что не имеет ни права, ни обязанности обжаловать в интересах представляемого лица судебные акты, принятые по делу.

Доводы Ш. о том, что она вправе была подать частную жалобу по ордеру при наличии в тексте личной подписи доверителя, а также о том, что сотрудник канцелярии должен был в любом случае принять жалобу, а вопрос об оставлении жалобы без движения должен быть решен судьей, основаны на неверном толковании норм действующего процессуального законодательства.

Так, согласно буквальному смыслу положений части первой статьи 54 ГПК РФ, полномочие представителя на обжалование судебных актов не разделяется на подписание жалобы и на подачу жалобы. Это означает, что под обжалованием судебного акта понимается именно подача жалобы в суд, а не просто ее подписание. Следовательно, правовое значение для определения возможности совершения представителем такого процессуального действия как подача жалобы, имеет наличие или отсутствие у него полномочия на обжалование судебного акта. В данном случае такое полномочие у представителя отсутствует, что лишает его права на подачу жалобы.

Согласно части первой статьи 323 ГПК РФ, судья выносит определение, которым оставляет жалобу, представление без движения, и назначает лицу, подавшему жалобу, представление, разумный срок для исправления недостатков жалобы, в случае если она не соответствует требованиям, предусмотренным статьей 322 ГПК РФ. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22.06.2021 №16 «О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции» относит в пункте 26 к таким недостаткам, фактическую ситуацию, при которой к жалобе, поданной представителем, не приложена доверенность или иной документ, удостоверяющий полномочия представителя, и такие документы либо их копии в материалах дела отсутствуют.

Следует различать две не тождественные ситуации, первая – когда доверенность представителя в силу каких-либо причин просто не приложена, что не препятствует исправлению этого недостатка впоследствии, для чего поданная жалоба оставляется без движения. Вторая – когда доверенность отсутствует, по той причине что она не выдавалась доверителем, что имеет место в случае Ш., при этом гипотеза о возможности легитимации представителя на более поздней стадии исключается.

Не усматривает Комиссия и нарушений сотрудниками суда Инструкции по делопроизводству в судах общей юрисдикции, пункт 8.2.3. которой прямо указывает, что к апелляционной жалобе, поданной представителем, должен быть приложен документ, удостоверяющий полномочия представителя, а также иные документы, указанные в статье 53 ГПК РФ, статье 55 КАС РФ, если они отсутствуют в деле (статья 322 ГПК РФ, статья 299 КАС РФ).

Представленный Комиссии довод Ш. о том, что она действовала при подаче частной жалобы не как представитель истца, а лишь в качестве курьера, не подтверждает создание препятствий при исполнении Заявителем профессиональных обязанностей, поскольку совершение действий, носящих сугубо технический характер, не может считаться оказанием юридической помощи.

При таких обстоятельствах, Комиссия пришла к выводу о том, что отказ в принятии жалобы сотрудником Всеволожского городского суда Ленинградской области был вызван исключительно отсутствием у Ш. соответствующих полномочий, следовательно, такое действие не может расцениваться как нарушение профессионального права адвоката.

6. Участие адвоката в уголовном процессе в качестве потерпевшего не является реализацией профессиональных прав, что исключает возможность их нарушения. Дискриминация адвоката по профессиональному признаку не может быть абстрактной и должна иметь конкретное выражение.

Адвокат С. обратилась с заявлением о защите профессиональных прав в бухгалтерию Адвокатской палаты Санкт-Петербурга, откуда её обращение было направлено в Комиссию по ЗППА.

С. указала, что участвует в качестве потерпевшей в уголовном, рассматриваемом мировым судьей судебного участка № 100 города Санкт-Петербурга. Нарушение своих профессиональных прав усматривает в непредоставлении мировым судьей и аппаратом суда протоколов судебных заседаний для ознакомления. В связи с чем Заявитель просит Комиссию провести проверку в отношении мирового судьи и его аппарата.

С. пояснила Комиссии, что со стороны суда и защитника обвиняемого по уголовному делу – адвоката К. в отношении неё допускается дискриминация путём постоянного упоминания в ходе судебного разбирательства о том, что она имеет профессиональный статус адвоката.

Опрошенный Комиссией защитник К. пояснил, что факт наличия у С. профессионального статуса освещался исключительно в целях исследования вопросов, связанных с взаимоотношениями между обвиняемым и С., что было зафиксировано в протоколах судебных заседаний. В подтверждение К. представил протоколы судебных заседаний от 29.08.2023, 03.10.2023, 14.11.2023, 05.12.2023, 22.12.2023, 23.01.2024, 05.03.2024, 19.03.2024, 02.04.2024, 21.06.2024.

Комиссия установила, что поскольку С., принимая участие в данном уголовном деле, не реализовывала свои профессиональные права, а выступала в качестве потерпевшей, то отказ в предоставлении судом возможности ознакомления с протоколами судебных заседаний нельзя признать нарушением профессиональных прав адвоката, препятствующим осуществлению адвокатской деятельности.

Кроме того, С. ссылаясь по допущенную судом дискриминацию по профессиональному признаку, не смогла указать в чем конкретно эта дискриминация проявилась, в связи с чем Комиссия пришла к выводу, что доводы в этой части также не нашли своего объективного подтверждения.

Комиссия по итогам рассмотрения установила, что факты нарушения профессиональных прав адвоката С. в данном случае отсутствуют.

III. Обращения, по которым Комиссией установлено нарушение интересов адвокатского сообщества

1. Удовлетворение арбитражным судом исковых требований к адвокатскому образованию, по спорам в связи с оказанием адвокатом юридической помощи, создает угрозу нарушения интересов адвокатского сообщества.

Адвокат П. обратился в Комиссию в связи с вынесением Арбитражным судом города Санкт-Петербурга и Ленинградской области решения, которым с коллегии адвокатов «П.» в пользу ООО «Н.» взысканы денежные средства в размере выплаченные по соглашению об оказании юридической помощи, заключенному с адвокатом П.. 

В связи с отменой данного решения постановлением Тринадцатого арбитражного апелляционного суда, и принятием нового судебного акта об отказе в удовлетворении исковых требований, П. просил Комиссию оставить обращение без рассмотрения. Просьба была удовлетворена.

Вместе с тем, Комиссия усмотрела в данном деле угрозу нарушения интересов адвокатского сообщества в силу следующего.

Соглашение с доверителем об оказании юридической помощи заключается непосредственно адвокатом. Коллегия адвокатов не является стороной в соглашении об оказании юридической помощи, наделена лишь статусом налогового агента её членов, а также является представителем адвоката по его расчетам с доверителями и третьими лицами. Стороной спорного правоотношения является адвокат, именно он, как сторона данного соглашения несёт ответственность перед доверителем в случае возникновения к нему претензий в связи оказанием обусловленных таким соглашением услуг (статья 15, пункт 12 статьи 22, пункт 13 статьи 22, пункт 12 статьи 22, пункты 1, 2, 4 статьи 25 Федерального закона от 31.05.2002 № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»). 

Вышеуказанный подход соответствует правовой позиции Верховного Суда РФ. Само по себе зачисление гонорара адвоката на расчётный счет коллегии адвокатов как представителя адвоката по его расчётам с доверителем не влияет на права и обязанности сторон соглашения об оказании юридической помощи (определения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 19.01.2016 № 49-КГ15-21 и от 01.03.2016 № 5-КГ15-198). Адвокатское образование не несёт солидарной ответственности по обязательствам адвоката, возникающим из соглашений об оказании им юридической помощи доверителю (пункт 4 Обзора судебной практики Верховного Суда РФ № 2 (2016) (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 06.07.2016)). Поскольку адвокат не осуществляет предпринимательскую деятельность, дела с участием адвокатов не подлежат разрешению в арбитражном суде в порядке, предусмотренном Арбитражным процессуальным кодексом Российской Федерации (пункт 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ, ВАС РФ № 12/12 от 18.08.1992 «О некоторых вопросах подведомственности дел судам и арбитражным судам»). 

В данном случае судом первой инстанции допущены грубые ошибки в применении как материального, так и процессуального права (неверно определена подсудность). Подобный подход арбитражных судов создает угрозу интересам адвокатского сообщества.

Комиссия инициировала обращение Совета Адвокатской палаты Санкт-Петербурга в Арбитражный суд города Санкт-Петербурга и Ленинградской области, Тринадцатый арбитражный апелляционный суд, Арбитражный суд Северо-Западного округа с предложением обратить внимание судей на то, что в спорах, вытекающих из заключенного с адвокатом соглашения об оказании юридической помощи, стороной по делу может выступать только адвокат, а не адвокатское образование, при этом разрешение таких споров, в соответствии с положениями АПК РФ, не относится к компетенции арбитражных судов.

2. Критика действий адвоката по самозащите профессиональных прав может представлять собой нарушение принципа корпоративности.

В Комиссию поступило обращение адвоката Н. о предполагаемом нарушении её профессиональных прав. Как следовало из обращения, на сайте Адвокатской палаты Санкт-Петербурга был опубликован ответ УМВД России по Василеостровскому району г. Санкт-Петербурга на обращение адвоката Н. в связи с её недопуском в отдел полиции к доверителю.

Данная новость была прокомментирована адвокатом Адвокатской палаты Ленинградской области П. в чате «Адвокаты СПб и ЛО» в мессенджере «Telegram», в котором состоит более 1300 участников, следующим образом: «Любой городской сумасшедший может написать обращение с извинениями через портал МВД, что ему не понравилась помятая физиономия сотрудника или запах в дежурной части. Распишут какому-то клерку, который даст формальный ответ. Какой в этом смысл, кроме как потешить свое эго? Никаких материальных последствий, тем более для доверителя это не несет, просто бумажка ради бумажки, симуляция деятельность вместо деятельности. Впрочем, других побед похоже у комиссии по защите прав адвокатов нет». «Великолепная победа адвокатуры над «сатрапами кровавого режима», срочно орден этой госпоже». «В психиатрии это называется кверулянство – бред сутяжничества, болезненная борьба за свои права, отстаивание своих интересов. Как я понял, события давно минувших дней, про которые уже все забыли, привлекаемые страдальцы уже давно живут своей жизнью, но только правозащитному адвокату, которому нет никаких интересов и других дел по жизни, необходимо получать какие-то извинения, писать нелепые кляузы, чтобы наполнять свою бессмысленную жизнь хоть какими-то событиями».

Н. полагает, что действия адвоката П. являются недопустимыми и нарушающими профессиональные права Заявителя, а также оскорбляющими и обесценивающими деятельность Комиссии.

Н. на заседании Комиссии пояснила, что её деятельность была направлена на защиту как личных профессиональных прав, так и прав своих доверителей, в связи с нарушением права на защиту со стороны сотрудников УМВД России по Василеостровскому району Санкт-Петербурга. Но в связи с вышеуказанными публикациями П. какие-либо препятствия для её профессиональной деятельности созданы не были.

Несмотря на то, что Комиссия считает установленными обстоятельства, на которые ссылается Заявитель, она приходит к выводу об отсутствии нарушений профессиональных прав Н. фактом размещения в чате «Адвокаты СПб и ЛО» вышеуказанных сообщений, в связи со следующим.

В данном случае Заявителем не представлено конкретных доводов, а Комиссией не установлено соответствующих фактов, подтверждающих, что размещение сообщений адвокатом П. на вышеуказанном ресурсе повлекло какие-либо последствия в виде невозможности для Заявителя исполнять свои профессиональные обязанности, либо создало иные препятствия в осуществлении адвокатской деятельности.

Вместе с тем, установив отсутствие факта нарушения профессиональных прав Заявителя, Комиссия усматривает признаки нарушения интересов адвокатского сообщества в форме совершения адвокатом П. действий, нарушающих принцип корпоративности.

Адвокатура действует на основе принципов законности, независимости, самоуправления, корпоративности, а также принципа равноправия адвокатов (часть 2 статьи 3 Закона об адвокатуре).

Затрагивающими интересы адвокатского сообщества признаются любые действия (бездействие) и решения должностных и иных лиц, которые повлекли или с высокой степенью вероятности могут повлечь массовые нарушения профессиональных прав адвокатов, либо если они угрожают принципам законности, независимости, самоуправления, корпоративности, равноправия адвокатов либо умаляют авторитет адвокатуры как института гражданского общества, вне зависимости от того, составляют ли они сами по себе нарушение профессиональных прав конкретного адвоката.

Одним из принципов организации и деятельности адвокатуры является принцип корпоративности. Значение этого принципа определяется тем, что лица, осуществляющие определенный вид деятельности, объединяются в корпорацию, профессиональную организацию. Данная корпорация разрабатывает свои внутренние, обязательные для всех членов, правила и имеет целью защиту профессиональных интересов, входящих в нее членов, повышение престижа профессии, представительство перед иными органами и организациями, в том числе государственными.

Одним из проявлений принципа корпоративности является непосредственная обязанность каждого адвоката избегать действий (бездействия), направленных на подрыв доверия к нему или к адвокатуре (пункт 2 статьи 5 КПЭА), а также способных нанести ущерб авторитету адвокатуры (пункт 5 статьи 9 КПЭА). Таким образом, имеется неразрывная взаимосвязь адвокатского сообщества и его членов, из поведения которых и формируется отношение общества к адвокатуре.

Органы адвокатского самоуправления, представляющие корпорацию адвокатов, призваны обеспечивать защиту прав и интересов каждого адвоката от незаконных действий государственных органов, иных лиц, для чего выступают представителем адвокатов во всех государственных или иных органах и организациях.

При этом важнейшей задачей всего адвокатского сообщества, включая органы корпоративного самоуправления, является активное противодействие нарушениям профессиональных прав адвокатов.

Получивший в последнее время распространение такой вид нарушения как отказы в допуске адвокатов к доверителям, находящимся в ситуациях, когда их свобода ограничена органами публичной власти, неизменно встречает соответствующую реакцию как адвокатов, так и уполномоченных органов адвокатских палат.

Одним из наиболее эффективных способов борьбы с проблемой отказов в допуске адвокатов к доверителям является судебный порядок признания незаконными действий сотрудников полиции, препятствовавших в таком допуске.

Неизбежным правовым последствием соответствующего признания является обязанность сотрудника полиции, допустившего нарушение, принести свои извинения.

Поскольку решением Василеостровского районного суда города Санкт-Петербурга был признан незаконным отказ в допуске адвоката Н. к доверителю, то тем самым был подтвержден факт нарушения профессиональных прав адвоката.

В результате адвокату Н. были принесены извинения представителем УМВД России по Василеостровскому району города Санкт-Петербурга за её недопуск к доверителю, то есть за допущенные нарушения профессиональных прав адвоката. Информация об этом была опубликована на официальном сайте Адвокатской палаты Санкт-Петербурга.

Оценивая комментарии адвоката П. в чате по поводу публикации, Комиссия пришла к выводу, что они носят подчас откровенно насмешливый характер с элементами бравады. В частности, действия адвоката Н. по самозащите профессиональных прав, удостоены такой оценки: «Великолепная победа адвокатуры над «сатрапами кровавого режима», срочно орден этой госпоже».

Судебная защита адвокатом Н. своих профессиональных прав в интерпретации П. получила такое описание: «В психиатрии это называется кверулянство – бред сутяжничества…».

Кроме того, в одном из сообщений П. сравнивает действия адвоката Н. с поведением «городского сумасшедшего», что очевидно представляет собой попытку обесценивания достижений коллеги, добившейся совершенно уникального для всей корпорации результата.

Откровенно пренебрежительное отношение к деятельности адвоката Н. по защите своих профессиональных прав, продемонстрированное П., идет вразрез с принципом корпоративности, поскольку принижает в глазах коллег как самозащиту прав отдельным адвокатом, так и деятельность корпорации по данному направлению в целом.

Оценивая действия адвоката П. по размещению в группе «Адвокаты СПб и ЛО» в мессенджере «Telegram» сообщений с комментариями новости, Комиссия приходит к выводу, что они являются грубым нарушением принципа корпоративности, умаляют авторитет адвокатуры.

С учетом изложенного Комиссия посчитала необходимым обратиться в Совет Адвокатской палаты Санкт-Петербурга с рекомендацией направить обращение в Совет Адвокатской палаты Ленинградской области с предложением принять в отношении адвоката П. меры дисциплинарного характера.

3. Отказ в выдаче протокола судебного заседания нарушает интересы адвокатского сообщества вне зависимости от нарушения прав конкретного адвоката.

В Комиссию поступило обращение адвоката Г. о предполагаемом нарушении её профессиональных прав в связи с невыдачей Василеостровским районным судом г. Санкт-Петербурга по её заявлению заверенных копий протоколов судебных заседаний на бумажном носителе.

Как следует из обращения, после осуждения её доверителя П., адвокат Г. при ознакомлении с делом обнаружила неточности в протоколе судебного заседания, после чего обратилась с несколькими просьбами представить ей заверенную копию протокола. Судья, а также председатель суда отказались выполнить просьбу.

Г. пояснила Комиссии, что указанное обстоятельство не позволяет ей подготовить мотивированную апелляционную жалобу на приговор суда, а также подать замечания на протокол судебного заседания. Г. пояснила, что в декабре 2023 г. ей были предоставлены аудиозаписи судебных заседаний, а в апреле 2024 г. ей была предоставлена возможность ознакомления с протоколами судебных заседаний, содержащихся в материалах дела. Она произвела фотографирование протоколов судебных заседаний. На момент ознакомления с протоколами судебных заседаний адвокату было очевидно, что они содержат существенные неточности и не соответствуют ходу судебных заседаний. На вопросы Г. ответила, что на протокол судебного заседания до сих пор не подавала замечания, поскольку ей не представлена копия протокола в заверенном виде, она намерена после получения надлежаще заверенных копий протоколов судебных заседаний «провести лингвистическую экспертизу», подать замечания на протоколы с ходатайством о восстановлении срока, а также подать дополнения к апелляционной жалобе на приговор, полагает, что основание для отмены приговора это отсутствие протокола судебного заседания или его несоответствие аудиозаписи заседания.

Комиссия пришла к выводу, что фактический отказ Василеостровского районного суда г. Санкт-Петербурга выдать заверенные копии протоколов судебных заседаний, несмотря на ходатайства Заявителя, формально не соответствует требованиям части 8 статьи 259 УПК РФ.

При этом Комиссия отмечает, что права стороны уголовного процесса на подачу замечаний на протокол судебного заседания не ставятся законодателем в зависимость от получения (или не получения) заверенной копии протокола судебного заседания. Отсутствие у защитника надлежаще заверенных копий протоколов судебных заседаний, при наличии реальной возможности ознакомления с аудиозаписью и протоколом, содержащимся в материалах дела, не препятствовало ни подаче замечаний на протокол судебного заседания, ни апелляционной жалобы на приговор, вынесенный в отношении доверителя.

Вместе с тем, Комиссия полагает, что имеет место нарушение интересов адвокатского сообщества, поскольку складывающаяся практика отказа в предоставлении судами заверенных копий протоколов судебных заседаний с высокой степенью вероятности может повлечь массовые нарушения профессиональных прав адвокатов.

Затрагивающими интересы адвокатского сообщества признаются любые акты государственных и иных органов, действия (бездействие) и решения должностных и иных лиц, которые либо повлекли или с высокой степенью вероятности могут повлечь массовые нарушения профессиональных прав адвокатов, либо если они угрожают принципам законности, независимости, самоуправления, корпоративности, равноправия адвокатов либо умаляют авторитет адвокатуры как института гражданского общества, вне зависимости от того, составляют ли они сами по себе нарушение профессиональных прав конкретного адвоката.

Отказ суда в реализации защитником права, предусмотренного частью 8 статьи 259 УПК РФ, превращает данное право в фикцию, лишает сторону защиты возможности использования заверенной протокола судебного заседания в судах вышестоящих инстанций, а также в дисциплинарных органах судейского сообщества.

Комиссией инициировано обращение от имени Совета Адвокатской палаты Санкт-Петербурга в Санкт-Петербургский городской суд с просьбой разъяснить судьям необходимость строгого соблюдения требований процессуального законодательства при рассмотрении дел, в том числе в части выдачи адвокатам заверенных копий протоколов судебных заседаний.

4. Отрицание в судебных актах возможности получение гонорара успеха является нарушением интересов адвокатского сообщества даже при отсутствии нарушения прав конкретного адвоката.

Адвокат Б. сообщил Комиссии о наличии судебного спора с бывшим доверителем Ч., по итогам которого, суды первой и апелляционной инстанции отказали ему во взыскании с Ч. «гонорара успеха».

Комиссия установила, что между адвокатом Б. и Ч. были заключены два соглашения на оказание юридической помощи. В соглашении на ведение дела в суде первой инстанции гонорар установлен в твердой денежной сумме.

Соглашение на ведение дела в суде апелляционной инстанции предполагает установление размера гонорара следующим образом: в твердой сумме, а также (буквально): «10 % (десять) процентов от выделенной Ч. суммы денег… согласно судебным актам вступившими в законную силу». Спор о выплате фиксированной части в двух соглашениях отсутствует, поэтому вопрос заключается только в правомерности требования Б. выплаты «гонорара успеха» по второму соглашению.

Комиссия пришла к выводу, что отказом судов во взыскании денежных сумм в качестве «гонорара успеха», права адвоката Б. не нарушены в силу следующего.

Согласно пункту 1 и подпункту 3 пункта 4 статьи 25 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», одним из существенных условий соглашения об оказании юридической помощи являются условия и размер выплаты доверителем вознаграждения за оказываемую юридическую помощь. Вознаграждение определяется соглашением сторон и может учитывать объём и сложность работы, продолжительность времени, необходимого для её выполнения, опыт и квалификацию адвоката, сроки, степень срочности выполнения работы и иные обстоятельства (пункты 1 и 2 статьи 16 КПЭА). Стороны, в силу диспозитивного характера гражданско-правового регулирования, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, руководствуясь принципами справедливости и свободы договора, вправе определить условие о размере и порядке исчисления гонорара любым не противоречащим закону способом (статья 421 ГК РФ). Из пункта 2 статьи 1, пункта 1 статьи 9, статьи 421 ГК РФ следует, что граждане приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе, они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых, не противоречащих законодательству условий договора, поскольку иное прямо не предусмотрено императивными требованиями закона. В связи с этим любые условия договора, заключённого в результате свободного волеизъявления дееспособных участников гражданского оборота, должны, безусловно, презюмироваться рыночными, полностью отвечающими конкретным требованиям жизненной ситуации.

Согласно пункту 4.1 статьи 25 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» от 31.05.2002 № 63-ФЗ, в соглашение об оказании юридической помощи может включаться условие, согласно которому размер выплаты доверителем вознаграждения ставится в зависимость от результата оказания адвокатом юридической помощи, за исключением юридической помощи по уголовному делу и по делу об административном правонарушении. На основании пункта 3 статьи 16 КПЭА адвокат вправе включать в соглашение об оказании юридической помощи условия, в соответствии с которыми выплата вознаграждения ставится в зависимость от благоприятного для доверителя результата рассмотрения спора имущественного характера. В силу положений «Правил включения в соглашение адвоката с доверителем условия о вознаграждении, зависящем от результата оказания юридической помощи» (утв. Решением Совета Федеральной палаты адвокатов от 02 апреля 2020 года, Протокол № 12), в соответствии с принципом свободы договора и статьей 327.1 ГК РФ настоящие Правила регулируют включение в соглашение об оказании юридической помощи такого существенного условия, как выплата (размер выплаты) вознаграждения за юридическую помощь (пп. 3 пункта 4 статьи 25 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»), когда указанная выплата (размер выплаты) обусловлена результатом оказания адвокатом юридической помощи (обусловленное вознаграждение, «гонорар успеха»). Из этих правил вытекает, что соглашение должно ясно и недвусмысленно определять результат оказания адвокатом юридической помощи, которым обусловлена выплата (размер выплаты) вознаграждения (пункт 5).

Обусловленное вознаграждение может определяться как твердая денежная сумма, как доля (процент) от размера удовлетворенных требований доверителя или от размера требований к доверителю, в удовлетворении которых было отказано, а также иным способом, позволяющим рассчитать размер вознаграждения (пункт 6).

Комиссия при этом исходила из того, что «гонорар успеха» во всех случаях представляет собой вознаграждение за достигнутый результат оказания юридической помощи, которое выплачивается адвокату доверителем в случае успешного разрешения дела с выгодой для доверителя и обычно составляет процентную долю от суммы, которую благодаря помощи адвоката удалось получить доверителю. Следует также учитывать, что перспектива получения «гонорара успеха» служит стимулом для адвоката и позволяет ему более активно защищать интересы доверителя, поскольку вознаграждение напрямую зависит от успешного результата разрешения дела. Это создает дополнительную мотивацию для адвоката при ведении дела и обеспечении им максимальных усилий для достижения нужного исхода.

В данном случае судом при рассмотрении дела Ч. в первой инстанции было принято решение об определении долей в имуществе супругов, а также о размере компенсации, присужденной истцу. Решение обжаловалось истцом Ч. в апелляционном порядке именно в части размера присужденной компенсации. Ответчиком решение суда в апелляционном порядке обжаловано не было.

При таких условиях, с учётом того, что в соглашении на ведение дела в суде первой инстанции условие о «гонораре успеха» не содержалось, то по смыслу соглашения об оказании юридической помощи в суде второй инстанции, речь может идти только об увеличении апелляционным определением размера присужденной компенсации, по сравнению с ранее вынесенным решением суда.

Представляется очевидным, что обращение Ч. к адвокату Б. с просьбой оказания юридической помощи в форме ведения дела в Санкт-Петербургском городском суде, преследовало единственную цель – добиться увеличения размера присужденной компенсации за долю в общем имуществе супругов, поскольку именно это имело для истца явный экономический смысл.

Позиция адвоката Б., фактически состоящая в том, что «гонорар успеха» причитается ему за произведенный им отказ от апелляционной жалобы, представляется несостоятельной. Право адвоката на получение «гонорара успеха», являющееся, по общему правилу, составной частью профессиональной деятельности адвоката, в данном случае у Заявителя не возникло, поскольку решение суда по делу Ч. не изменилось.

Комиссия при этом отмечает, что вопросы правовой определенности формулировок соглашения, в том числе, касающиеся установления совокупности юридических фактов, выступающих условиями выплаты «гонорара успеха», полностью находятся в зоне ответственности адвоката, поскольку именно он обладает необходимыми специальными знаниями и является профессиональным советником по правовым вопросам.

Вместе с тем, соглашаясь по существу с вынесенными по делу Б. постановлениями, Комиссия расценивает как незаконные доводы судебных инстанций, изложенные в мотивировочных частях судебных актов, о том, что доверитель и адвокат не вправе предусмотреть в соглашении об оказании юридической помощи условие об оплате «гонорара успеха».

Согласно пункту 5 Положения «О порядке осуществления защиты профессиональных прав адвокатов», затрагивающими интересы адвокатского сообщества признаются любые акты государственных и иных органов, действия (бездействие) и решения должностных и иных лиц, которые либо повлекли или с высокой степенью вероятности могут повлечь массовые нарушения профессиональных прав адвокатов, либо если они угрожают принципам законности, независимости, самоуправления, корпоративности, равноправия адвокатов либо умаляют авторитет адвокатуры как института гражданского общества, вне зависимости от того, составляют ли они сами по себе нарушение профессиональных прав конкретного адвоката.

В решении Петроградского районного суда города Санкт-Петербурга приводится следующий довод: «включение же в текст договора о возмездном оказании правовых услуг условия о выплате вознаграждения в зависимости от самого факта принятия положительного для истца решения суда расходится с основными началами гражданского законодательства, допускающими свободу сторон в определении любых условий договора, если они не противоречат законодательству (пункт 2 статьи 1 Гражданского кодекса Российской Федерации), поскольку в данном случае это означает введение иного, не предусмотренного законом, предмета договора. Кроме того, в этом случае не учитывается, что по смыслу пункта 1 статьи 423 Гражданского кодекса Российской Федерации плата по договору за оказание правовых услуг, как и по всякому возмездному договору, производится за исполнение своих обязанностей». «Оснований для взыскания с ответчика в пользу истца 10 % от выделенной Ч. доли в совместно нажитом имуществе супругов не имеется, поскольку по существу являются «гонораром успеха», который не подлежит взысканию. По изложенным выше основаниям, по общему правилу, стороны договора возмездного оказания услуг не могут ставить оплату труда в зависимость от принимаемого судом решения».

Суд апелляционной инстанции соглашается в этой части с правовой позицией суда первой инстанции. В апелляционном определении Судебной коллегии по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда указано, что «суд первой инстанции, разрешая заявленные требования, оценив в совокупности представленные по делу доказательства по правилам статей 12, 56, 67 ГПК РФ, применяя указанные нормы права, отказывая в удовлетворении заявленных требований о взыскании денежных средств по соглашению об оказании юридической помощи, исходил из того, что заявленная ко взысканию истцом сумма, равная 10 % от выделенной Ч. доли в совместно нажитом имуществе супругов, является «гонораром успеха», при рассмотрении судом апелляционной инстанции гражданского дела, и которая ставится в зависимость от результата судебного разбирательства, в связи с чем отсутствуют основания для взыскания с ответчика в пользу истца 10 % от выделенной Ч. доли в совместно нажитом имуществе супругов, поскольку по общему правилу, стороны договора возмездного оказания услуг не могут ставить оплату труда в зависимость от принимаемого судом решения».

Таким образом, мотивировочные части судебных актов содержат формулировки, которыми отрицается сам по себе институт «гонорара успеха». Подобный подход судов первой и апелляционной инстанций может повлечь массовые нарушения профессиональных прав адвокатов, поскольку расходится с гражданско-правовым принципом свободы договора, который лежит в основе адвокатской деятельности, а также определяет диспозитивный характер отношений сторон соглашения об оказании юридической помощи.

Поскольку, судебными актами, вынесенными по делу Заявителя, создается угроза нарушения интересов адвокатского сообщества, Комиссия полагает, что они подлежат изменению в части мотивов, которыми руководствовались суды.

В связи с вышеизложенным, Комиссия пришла к выводу о необходимости оказания Ч. методической помощи, состоящей в подготовке аргументированной правовой позиции, для обоснования незаконности мотивов судебных актов, как отрицающих институт «гонорара успеха», в целях исправления судебной ошибки при рассмотрении его жалобы в порядке кассационного судопроизводства.

5. Правила поведения в суде, противоречащие федеральному законодательству представляют угрозу интересам адвокатского сообщества.

В Комиссию поступило обращение адвоката П., который сообщил, что при ознакомлении с Правилами поведения во Всеволожском городском суде Ленинградской области, пришел к выводу, что они противоречат федеральному законодательству и являются в действующем виде угрозой нарушения профессиональных прав адвокатов.

При изучении Комиссией Правил было выявлено несоответствие их положений федеральному законодательству, вследствие чего Комиссия установила, что Правила в действующей редакции нарушают интересы адвокатского сообщества.

Так, согласно пункту 3.2.16 Правил, посетителям суда (в том числе адвокатам) запрещается, вносить в здание суда технические средства, позволяющие вести скрытую видео– и аудиозапись, прослушивание телефонных и любых других переговоров, а также технические средства, осуществляющие скрытое снятие любой информации.

Исходя из данной нормы любому посетителю суда запрещено проносить любой смартфон, в котором, как известно, имеется встроенные диктофон, фотоаппарат и видеокамера.

В связи с изложенным положения Правил, запрещающие в здание суда смартфонов, диктофонов, фотоаппаратов и другой техники, используемой адвокатами для работы в здании суда, представляются избыточными и должны быть исключены.

Согласно пункту 3.2.19 Правил кино, фото, видеосъемка, аудиозапись в помещениях Всеволожского городского суда Ленинградской области без соответствующего разрешения Председателя суда, председательствующего в судебном заседании судьи, администратора суда запрещена.

В соответствии с Федеральным законом от 31 мая 2002 года № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее – Закон об адвокатуре) адвокат является независимым профессиональным советником по правовым вопросам (пункт 1 статьи 2), который при оказании квалифицированной юридической помощи, помимо прочего, вправе фиксировать (в том числе с помощью технических средств) информацию, содержащуюся в материалах дела, по которому он оказывает юридическую помощь, соблюдая при этом государственную и иную охраняемую законом тайну (подпункт 6 пункта 3 статьи 6).

Как следствие, этому праву корреспондирует обязанность органов публичной власти обеспечить такое право на основании и в порядке, установленных федеральным законодательством.

К таким выводам, в частности, пришёл Конституционный Суд РФ в Постановлении N 21-П от 26 мая 2022 года по делу о проверке конституционности пункта 25 части 1 статьи 13 Федерального закона «О полиции» в связи с жалобой гражданина И.Н. Фролова.

Кроме того, в силу положений части 7 статьи 10 ГПК РФ, лица, участвующие в деле, и граждане, присутствующие в открытом судебном заседании, имеют право в письменной форме, а также с помощью средств аудиозаписи фиксировать ход судебного разбирательства. С разрешения суда допускаются кино- и фотосъемка, видеозапись, трансляция судебного заседания по радио, телевидению и в информационно-телекоммуникационной сети Интернет.

Согласно части 1 статьи 35 ГПК РФ, лица, участвующие в деле, имеют право знакомиться с материалами дела, делать выписки из них, снимать копии.

В силу положений части 5 статьи 11 КАС РФ лица, участвующие в деле, и иные лица, присутствующие в открытом судебном заседании, имеют право фиксировать ход судебного разбирательства письменно и с помощью средств аудиозаписи. С разрешения суда допускаются фотосъемка судебного заседания, его видеозапись, радио- и телетрансляция, трансляция с использованием информационно-телекоммуникационной сети «Интернет».

Согласно пункту 1 части 1 статьи 45 КАС РФ лица, участвующие в деле, имеют право знакомиться с материалами административного дела, делать выписки из них и снимать с них копии.

Из части 5 статьи 241 УПК РФ следует, что лица, присутствующие в открытом судебном заседании, вправе вести аудиозапись и письменную запись. С разрешения председательствующего в судебном заседании допускаются кино- и фотосъемка, видеозапись, трансляция открытого судебного заседания по радио, телевидению и в информационно-телекоммуникационной сети Интернет.

В соответствии с пунктом 7 части 1 статьи 53 УПК РФ, с момента вступления в уголовное дело защитник вправе знакомиться по окончании предварительного расследования со всеми материалами уголовного дела, выписывать из уголовного дела любые сведения в любом объеме, снимать за свой счет копии с материалов уголовного дела, в том числе с помощью технических средств.

Из этих норм с очевидностью следует, что федеральным законом не только не запрещено, а, напротив, прямо гарантировано право адвокатов в рамках оказания квалифицированной юридической помощи использовать технические средства (в том числе мобильный телефон), по крайней мере для фиксации информации, содержащейся в материалах дела, в связи с которым адвокат осуществляет оказание юридической помощи.

Таким образом, установленный Правилами запрет проноса и использования адвокатом телефона с вышеперечисленными функциями противоречит федеральному закону, является неконституционным по своей природе и не должен содержаться в Правилах.

Комиссия инициировала обращение к исполняющему обязанности Всеволожского городского суда и председателю Ленинградского областного суда с предложением приведения правил в соответствие с федеральным законодательством.

IV. Обращения, не требующие принятия заключения о нарушении профессиональных прав

1. Указание на сайте коллегии адвокатов негативной информации об адвокатах, учредивших адвокатские кабинеты, недопустимо.

В Комиссию обратился адвокат АП города Москвы Ч., который сообщил, что на сайте одной из петербургских коллегий содержалась рекомендация потенциальным доверителям обращаться за помощью именно в коллегию адвокатов, при этом была указана негативная информация, касающаяся адвокатов, учредивших адвокатские кабинеты, в частности, следующая: «Если вы обращаетесь в адвокатский кабинет…, то всегда сохраняется риск потери денежных средств полностью без получения каких-либо услуг вообще». В тексте также содержалось указание, что некачественное оказание юридической помощи «характерно именно для адвокатских кабинетов».

Изложенная в обращении информация в ходе проверки нашла свое подтверждение. Действительно, на сайте коллегии деятельность «частнопрактикующих юристов» и адвокатов, учредивших адвокатские кабинеты, была представлена в негативном свете. Последнее делалось со ссылкой на дисциплинарную практику АП Санкт-Петербурга.

Ответственным секретарем Комиссии было предложено руководству коллегии изложить свою позицию по данному вопросу. Вскоре поступила информация от руководства коллегии об удалении вышеуказанных сведений с сайта. Уведомление об этом направлено Комиссией адвокату Ч.

2. Вопросы оценки соблюдения адвокатами требований Кодекса профессиональной этики адвоката не входят в компетенцию Комиссии.

Адвокат А. сообщил Комиссии, что ООО «Е.» давало в сети Интернет недостоверную рекламу, в том числе с упоминанием коллегии, которую он возглавляет. В частности, упоминался номер телефона, якобы принадлежащий коллегии, а в действительности не имеющий к ней отношения. В результате предпринятых им действий нарушения удалось устранить. После этого, с ним связалась по телефону женщина, представившаяся директором ООО «Е.» Г., в процессе разговора между ними произошла ссора, в результате которой А. сообщил Г., что «разобьет ей лицо».

На это Г. поинтересовалась адресом коллегии, который А. ей сообщил. Вскоре в коллегию приехали четыре мужчины и две женщины. Когда А. впустил их, они проникли в помещение, где одна из женщин, назвавшая себя Г. вела себя очень конфликтно и стала требовать, чтобы «ей разбили лицо».

Помощник адвоката А. – Б. вызвала полицию, после чего пришедшие были выдворены из помещения.

Адвокат А. в обращении просил Комиссию дать разъяснения по вопросу наличия или отсутствия в его действиях нарушений КПЭА.

Комиссия указала, что ее полномочия определяются Положением о Комиссии совета Адвокатской палаты Санкт-Петербурга по защите профессиональных прав адвокатов (утв. Решением Совета АП СПб 24.05.2022). Поставленный А. вопрос не входит в компетенцию Комиссии.

3. Вопрос о нарушении профессиональных прав адвоката, являющегося членом другой региональной палаты, не относится к компетенции Комиссии.

Адвокат АП города Москвы Р. обратился в Комиссию, указав, что следователь ГСУ ГУ МВД России по городу Санкт-Петербургу и Ленинградской области К. вынес постановление об его отводе от оказания помощи свидетелю Ф., а впоследствии вызвал на допрос в качестве свидетеля. Р. просил Комиссию дать заключение о нарушении его профессиональных прав, приложив ответ Комиссии Совета АПГМ по защите прав адвокатов.

Поскольку Р. является членом Адвокатской палаты города Москвы, то есть другой региональной палаты, Комиссия не правомочна принимать заключение о нарушении его профессиональных прав, вне зависимости от степени их очевидности. Кроме того, Р. уже был получен подробный ответ Комиссии Совета АПГМ по защите прав адвокатов.

Вместе с тем, Комиссией даны Р. рекомендации принять меры к обжалованию постановления об отводе, в дальнейшем – поставить вопрос о признании недействительным протокола допроса Ф. в связи с нарушением его права на получение юридической помощи.

Комиссия также предложила оказать Р. методическую помощь, а также направить наблюдателя в суд при рассмотрении жалобы на постановление об отводе.