Постановление Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности не вступившего в силу Международного договора Российской Федерации – протокола о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации (Извлечение)
9 июля 2012 г.
№ 17-П
(о судебном представительстве в Российской Федерации)
5. Конституция Российской Федерации, закрепляя право каждого защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом (статья 45, часть 2), в качестве одного из таких способов называет судебную защиту, которая гарантируется каждому и право на которую относится к основным неотчуждаемым правам и свободам человека и гражданина (статья 17, части 1 и 2; статья 46, часть 1).
Реализации права на судебную защиту наряду с другими правовыми средствами служит институт судебного представительства, обеспечивающий заинтересованному лицу получение квалифицированной юридической помощи, а в случае невозможности непосредственного (личного) участия в судопроизводстве - и доступ к правосудию (статья 48, часть 1; статья 52 Конституции Российской Федерации). При этом право каждого защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом, не означает возможность допуска любого гражданина к участию в судопроизводстве в качестве представителя, - соответствующие основания применительно к отдельным видам судопроизводства устанавливаются федеральными конституционными законами и федеральными законами.
5.1. Круг лиц, которые могут быть допущены в качестве представителей граждан и организаций в конституционное судопроизводство, определен частью второй статьи 53 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", положения которой направлены на обеспечение права каждого на квалифицированную юридическую помощь и имеют целью наиболее полное обеспечение защиты прав стороны в конституционном судопроизводстве; учитывают они и особую правовую природу Конституционного Суда Российской Федерации, уполномоченного решать только вопросы права (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 18 июля 2006 года N 337-О, от 21 февраля 2008 года N 149-О-О и от 21 октября 2008 года N 717-О-О).
Пункт II (1) (A) (a) Перечня специфических обязательств Российской Федерации по услугам, входящего в Приложение I к Протоколу, определяет, что в части оказания юридических услуг, за исключением нотариальных услуг, по вопросам международного публичного, международного частного права, а также по вопросам права государства, в юрисдикции которого персонал поставщика услуг получил квалификацию, Российская Федерация не устанавливает ограничений допуска на рынок и ограничений национального режима применительно к иностранным лицам, за единственным исключением в отношении осуществления адвокатской деятельности: адвокаты могут осуществлять адвокатскую деятельность только посредством адвокатского кабинета, адвокатского бюро, коллегии адвокатов и юридической консультации.
К употребленному в данном контексте термину "адвокат" дана сноска, в которой поясняется, что адвокат - это физическое лицо, получившее статус адвоката в соответствии с российским законодательством, при этом его функциональное назначение увязывается с выполнением функций представителя в уголовных судах и российских арбитражных судах, а также с возможностью выступать в гражданском судопроизводстве и судопроизводстве по делам об административных правонарушениях (в качестве представителя организаций, правительственных органов, органов местного самоуправления).
Буквальное толкование приведенного положения Протокола позволяет прийти к выводу, что Российская Федерация не принимает на себя никаких международных обязательств в отношении категорий лиц, обладающих правом на осуществление представительства в Конституционном Суде Российской Федерации, поскольку этим положением не охватывается такая сфера оказания юридических услуг, как представительство в Конституционном Суде Российской Федерации. Соответственно, ратификация Российской Федерацией Протокола не повлечет изменений в отношении определения категорий лиц, желающих выступать в качестве представителей граждан и организаций в Конституционном Суде Российской Федерации, к каковым в соответствии со статьей 53 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" относятся адвокаты и лица, имеющие ученую степень по юридической специальности, полномочия которых подтверждаются соответствующими документами.
Таким образом, положение Протокола, определяющее сферу юридических услуг, в отношении которых Российская Федерация не устанавливает ограничений допуска на рынок и ограничений национального режима применительно к иностранным лицам, как не затрагивающее вопрос о категориях лиц, которые наделены правом осуществлять представительство в Конституционном Суде Российской Федерации, не может рассматриваться как противоречащее статье 48 Конституции Российской Федерации в указанном заявителями аспекте.
5.2. Формулируя в запросе свою позицию в обоснование неконституционности пункта II (1) (A) (a) Перечня специфических обязательств Российской Федерации по услугам, заявители истолковывают его как устанавливающий требование о ведении дел в третейских судах только через профессионального юридического представителя (адвоката), полагая, таким образом, что используемое в данном пункте выражение Russian arbitration tribunals означает именно негосударственные третейские суды, создаваемые на основе соглашения сторон спора для его разрешения в случаях, не противоречащих закону.
Между тем, если исходить из смыслового контекста, в котором употреблено это выражение, - даже с учетом различных вариантов его допустимого перевода - следует прийти к выводу, что в данном случае речь идет именно о специализированных государственных судах (государственных арбитражных судах), поскольку специфика рассматриваемых ими дел (аналогично специфике уголовных дел, рассматриваемых судами общей юрисдикции) может быть положена в обоснование - при определенных условиях и принимая во внимание цели Всемирной торговой организации - обязательного участия в деле профессионального представителя стороны - адвоката. Истолкование же соответствующего положения Протокола как устанавливающего требование обязательного участия адвоката при разбирательстве дел в третейских судах противоречило бы природе третейского разбирательства, предполагающей максимальную свободу сторон в определении как состава суда и его компетенции, так и процедуры разбирательства дел в таких судах.
При оценке пункта II (1) (A) (a) Перечня специфических обязательств Российской Федерации по услугам и, соответственно, в контексте его положений - перевода выражения Russian arbitration tribunals у Конституционного Суда Российской Федерации нет оснований не принять во внимание позицию других сторон конституционного судопроизводства, которое основано, помимо прочего, на принципе состязательности и равноправия сторон, а именно довод Правительства Российской Федерации как органа, непосредственно осуществлявшего подготовку Протокола к принятию и подписанию, а также согласование его положений, о том, что выражение Russian arbitration tribunals понималось участниками переговорного процесса именно как "государственные арбитражные суды".
Утверждая, что следствием установления требования о ведении дел в третейских судах только через представителя - адвоката будет их включение в российскую судебную систему, заявители не учитывают, что выражение Russian arbitration tribunals понимается высшими органами государственной власти Российской Федерации и органами, участвующими в процессе подготовки вступления России в ВТО (подготовки и подписания Протокола), как "арбитражные суды", разрешающие экономические споры от имени государства и входящие в судебную систему Российской Федерации (статья 127 Конституции Российской Федерации), что, в частности, нашло отражение в выступлении полномочного представителя Правительства Российской Федерации в Конституционном Суде Российской Федерации в ходе слушания по настоящему делу, а также в переведенном на русский язык тексте Протокола, включая Перечень специфических обязательств Российской Федерации по услугам, который размещен на официальном сайте Государственной Думы. В контексте такого же понимания - со ссылкой на соответствующее положение Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации о полномочиях арбитражных судов России - данное выражение используется и в ранее принятых официальных документах ВТО, касающихся режима внешней торговли Российской Федерации (World Trade Organization WT\ACC\RUS\6. 25 October 1995 (95-3248). L\7410/B (IV).
При том, что понимание выражения Russian arbitration tribunals как "государственные арбитражные суды" согласуется с правовой конструкцией регулируемых отношений в целом и что из Конституции Российской Федерации не вытекают как необходимость предоставления перевода международного договора нотариально заверенным, так и обязательность иных механизмов обретения им статуса официального перевода, Конституционный Суд Российской Федерации также не имеет оснований исходить из другого его понимания.
Кроме того, даже в случае принятия варианта перевода выражения Russian arbitration tribunals, предложенного заявителями, т.е. имеющего в виду негосударственные третейские суды, возможное введение дополнительных требований к представительству в этих судах - вне зависимости от его возможной оценки с точки зрения гарантий конституционного права на квалифицированную юридическую помощь и соотношения с общими принципами осуществления третейского разбирательства - само по себе не означало бы их включения в систему государственных судов, поскольку судебная система Российской Федерации устанавливается Конституцией Российской Федерации и не может быть изменена положениями международного договора Российской Федерации.
Как указал Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 26 мая 2011 года N 10-П, законоположения, устанавливающие порядок третейского разбирательства, гарантируя участникам третейского разбирательства необходимые процессуальные права, направлены на обеспечение принципа справедливого судебного разбирательства, который - по смыслу статей 46 (часть 1) и 118 (часть 1) Конституции Российской Федерации во взаимосвязи со статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод - распространяется как на разбирательство в государственном суде, так и на третейское разбирательство. Вместе с тем это не означает отождествление третейской формы защиты права с судебной защитой как таковой, осуществляемой государственными судами, а третейских судов как институтов гражданского общества - с судами Российской Федерации, которые в соответствии со статьями 10, 11 (часть 1) и 118 Конституции Российской Федерации и Федеральным конституционным законом от 31 декабря 1996 года N 1-ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации" в рамках разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную осуществляют судебную власть и образуют судебную систему Российской Федерации.
Таким образом, при оценке положения Протокола, в котором используется выражение Russian arbitration tribunals, необходимо исходить из такого перевода этого спорного выражения, который является адекватным понятию "российские государственные арбитражные суды".
5. Конституция Российской Федерации, закрепляя право каждого защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом (статья 45, часть 2), в качестве одного из таких способов называет судебную защиту, которая гарантируется каждому и право на которую относится к основным неотчуждаемым правам и свободам человека и гражданина (статья 17, части 1 и 2; статья 46, часть 1).
Реализации права на судебную защиту наряду с другими правовыми средствами служит институт судебного представительства, обеспечивающий заинтересованному лицу получение квалифицированной юридической помощи, а в случае невозможности непосредственного (личного) участия в судопроизводстве - и доступ к правосудию (статья 48, часть 1; статья 52 Конституции Российской Федерации). При этом право каждого защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом, не означает возможность допуска любого гражданина к участию в судопроизводстве в качестве представителя, - соответствующие основания применительно к отдельным видам судопроизводства устанавливаются федеральными конституционными законами и федеральными законами.
5.1. Круг лиц, которые могут быть допущены в качестве представителей граждан и организаций в конституционное судопроизводство, определен частью второй статьи 53 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", положения которой направлены на обеспечение права каждого на квалифицированную юридическую помощь и имеют целью наиболее полное обеспечение защиты прав стороны в конституционном судопроизводстве; учитывают они и особую правовую природу Конституционного Суда Российской Федерации, уполномоченного решать только вопросы права (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 18 июля 2006 года N 337-О, от 21 февраля 2008 года N 149-О-О и от 21 октября 2008 года N 717-О-О).
Пункт II (1) (A) (a) Перечня специфических обязательств Российской Федерации по услугам, входящего в Приложение I к Протоколу, определяет, что в части оказания юридических услуг, за исключением нотариальных услуг, по вопросам международного публичного, международного частного права, а также по вопросам права государства, в юрисдикции которого персонал поставщика услуг получил квалификацию, Российская Федерация не устанавливает ограничений допуска на рынок и ограничений национального режима применительно к иностранным лицам, за единственным исключением в отношении осуществления адвокатской деятельности: адвокаты могут осуществлять адвокатскую деятельность только посредством адвокатского кабинета, адвокатского бюро, коллегии адвокатов и юридической консультации.
К употребленному в данном контексте термину "адвокат" дана сноска, в которой поясняется, что адвокат - это физическое лицо, получившее статус адвоката в соответствии с российским законодательством, при этом его функциональное назначение увязывается с выполнением функций представителя в уголовных судах и российских арбитражных судах, а также с возможностью выступать в гражданском судопроизводстве и судопроизводстве по делам об административных правонарушениях (в качестве представителя организаций, правительственных органов, органов местного самоуправления).
Буквальное толкование приведенного положения Протокола позволяет прийти к выводу, что Российская Федерация не принимает на себя никаких международных обязательств в отношении категорий лиц, обладающих правом на осуществление представительства в Конституционном Суде Российской Федерации, поскольку этим положением не охватывается такая сфера оказания юридических услуг, как представительство в Конституционном Суде Российской Федерации. Соответственно, ратификация Российской Федерацией Протокола не повлечет изменений в отношении определения категорий лиц, желающих выступать в качестве представителей граждан и организаций в Конституционном Суде Российской Федерации, к каковым в соответствии со статьей 53 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" относятся адвокаты и лица, имеющие ученую степень по юридической специальности, полномочия которых подтверждаются соответствующими документами.
Таким образом, положение Протокола, определяющее сферу юридических услуг, в отношении которых Российская Федерация не устанавливает ограничений допуска на рынок и ограничений национального режима применительно к иностранным лицам, как не затрагивающее вопрос о категориях лиц, которые наделены правом осуществлять представительство в Конституционном Суде Российской Федерации, не может рассматриваться как противоречащее статье 48 Конституции Российской Федерации в указанном заявителями аспекте.
5.2. Формулируя в запросе свою позицию в обоснование неконституционности пункта II (1) (A) (a) Перечня специфических обязательств Российской Федерации по услугам, заявители истолковывают его как устанавливающий требование о ведении дел в третейских судах только через профессионального юридического представителя (адвоката), полагая, таким образом, что используемое в данном пункте выражение Russian arbitration tribunals означает именно негосударственные третейские суды, создаваемые на основе соглашения сторон спора для его разрешения в случаях, не противоречащих закону.
Между тем, если исходить из смыслового контекста, в котором употреблено это выражение, - даже с учетом различных вариантов его допустимого перевода - следует прийти к выводу, что в данном случае речь идет именно о специализированных государственных судах (государственных арбитражных судах), поскольку специфика рассматриваемых ими дел (аналогично специфике уголовных дел, рассматриваемых судами общей юрисдикции) может быть положена в обоснование - при определенных условиях и принимая во внимание цели Всемирной торговой организации - обязательного участия в деле профессионального представителя стороны - адвоката. Истолкование же соответствующего положения Протокола как устанавливающего требование обязательного участия адвоката при разбирательстве дел в третейских судах противоречило бы природе третейского разбирательства, предполагающей максимальную свободу сторон в определении как состава суда и его компетенции, так и процедуры разбирательства дел в таких судах.
При оценке пункта II (1) (A) (a) Перечня специфических обязательств Российской Федерации по услугам и, соответственно, в контексте его положений - перевода выражения Russian arbitration tribunals у Конституционного Суда Российской Федерации нет оснований не принять во внимание позицию других сторон конституционного судопроизводства, которое основано, помимо прочего, на принципе состязательности и равноправия сторон, а именно довод Правительства Российской Федерации как органа, непосредственно осуществлявшего подготовку Протокола к принятию и подписанию, а также согласование его положений, о том, что выражение Russian arbitration tribunals понималось участниками переговорного процесса именно как "государственные арбитражные суды".
Утверждая, что следствием установления требования о ведении дел в третейских судах только через представителя - адвоката будет их включение в российскую судебную систему, заявители не учитывают, что выражение Russian arbitration tribunals понимается высшими органами государственной власти Российской Федерации и органами, участвующими в процессе подготовки вступления России в ВТО (подготовки и подписания Протокола), как "арбитражные суды", разрешающие экономические споры от имени государства и входящие в судебную систему Российской Федерации (статья 127 Конституции Российской Федерации), что, в частности, нашло отражение в выступлении полномочного представителя Правительства Российской Федерации в Конституционном Суде Российской Федерации в ходе слушания по настоящему делу, а также в переведенном на русский язык тексте Протокола, включая Перечень специфических обязательств Российской Федерации по услугам, который размещен на официальном сайте Государственной Думы. В контексте такого же понимания - со ссылкой на соответствующее положение Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации о полномочиях арбитражных судов России - данное выражение используется и в ранее принятых официальных документах ВТО, касающихся режима внешней торговли Российской Федерации (World Trade Organization WT\ACC\RUS\6. 25 October 1995 (95-3248). L\7410/B (IV).
При том, что понимание выражения Russian arbitration tribunals как "государственные арбитражные суды" согласуется с правовой конструкцией регулируемых отношений в целом и что из Конституции Российской Федерации не вытекают как необходимость предоставления перевода международного договора нотариально заверенным, так и обязательность иных механизмов обретения им статуса официального перевода, Конституционный Суд Российской Федерации также не имеет оснований исходить из другого его понимания.
Кроме того, даже в случае принятия варианта перевода выражения Russian arbitration tribunals, предложенного заявителями, т.е. имеющего в виду негосударственные третейские суды, возможное введение дополнительных требований к представительству в этих судах - вне зависимости от его возможной оценки с точки зрения гарантий конституционного права на квалифицированную юридическую помощь и соотношения с общими принципами осуществления третейского разбирательства - само по себе не означало бы их включения в систему государственных судов, поскольку судебная система Российской Федерации устанавливается Конституцией Российской Федерации и не может быть изменена положениями международного договора Российской Федерации.
Как указал Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 26 мая 2011 года N 10-П, законоположения, устанавливающие порядок третейского разбирательства, гарантируя участникам третейского разбирательства необходимые процессуальные права, направлены на обеспечение принципа справедливого судебного разбирательства, который - по смыслу статей 46 (часть 1) и 118 (часть 1) Конституции Российской Федерации во взаимосвязи со статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод - распространяется как на разбирательство в государственном суде, так и на третейское разбирательство. Вместе с тем это не означает отождествление третейской формы защиты права с судебной защитой как таковой, осуществляемой государственными судами, а третейских судов как институтов гражданского общества - с судами Российской Федерации, которые в соответствии со статьями 10, 11 (часть 1) и 118 Конституции Российской Федерации и Федеральным конституционным законом от 31 декабря 1996 года N 1-ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации" в рамках разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную осуществляют судебную власть и образуют судебную систему Российской Федерации.
Таким образом, при оценке положения Протокола, в котором используется выражение Russian arbitration tribunals, необходимо исходить из такого перевода этого спорного выражения, который является адекватным понятию "российские государственные арбитражные суды".
Конституционный Суд
Российской Федерации