Обзор дисциплинарной практики Адвокатской палаты Московской области за второе полугодие 2024 г.

Во втором полугодии 2024 г. Комиссией проведено 12 заседаний, в ходе которых рассмотрено 253 дисциплинарных дела. 8 дисциплинарных дел рассматривались Комиссией повторно, поскольку Совет АПМО возвращал материалы на новое рассмотрение. На второе полугодие отложено рассмотрение 7 дисциплинарных производств. Определённым процессуальным отличием стало наличие 4 объединённых Комиссией производств, по одному из которых было объединено 10 жалоб одного доверителя. 

	Всего	Жалоб доверителей	Представлений Вице-президента АПМО	Обращений судов	Представлений УМЮ РФ по МО	Жалоб адвокатов
Рассмотрено дисциплинарных производств	253	103	120	22	1	7
Наличие дисциплинарного проступка	189	55	118	13	1	2
Отсутствие дисциплинарного проступка	52	38	2	9	-----	3
Отсутствие повода для возбуждения производства	3	2	-----	-----	-----	1
Истечение сроков для привлечения к дисциплинарной ответственности	1	1	-----	-----	-----	-----
Прекращение вследствие отзыва обращения	8	7	------	------	-----	1

1. Указав в официальном процессуальном документе (апелляционной жалобе) непроверенную информацию о наличии в отношении процессуального оппонента своего доверителя обвинительного приговора, адвокат не проявил должной осмотрительности и совершил действия, направленные на подрыв доверия к адвокату и институту адвокатуры в целом.

В представлении 1-го Вице-президента АПМО в отношении адвоката С. сообщается, что, указав в апелляционной жалобе на наличие в отношении А. обвинительного приговора, адвокат не проявил должной осмотрительности и совершил действия, направленные на подрыв доверия к адвокату и институту адвокатуры в целом.

Адвокатом представлены письменные объяснения, а также дополнения к письменным объяснениям, в которых он не согласился с доводами представления, пояснив, что между ним и гражданкой РФ И-ко было заключено соглашение на написание и подачу апелляционной жалобы на решение суда первой инстанции и представление интересов в суде.

В соответствии с решением суда первой инстанции с его доверителя в пользу А. были взысканы по договору займа денежные средства в размере 51 739 178 руб. 09 коп., а также расходы по уплате госпошлины в размере 60 000 руб. В рамках исполнения соглашения адвокатом была написана апелляционная жалоба (далее жалоба) на решение суда первой инстанции, которая была подписана им лично.

Адвокат не согласовывал текст апелляционной жалобы с И-ко и не представлял ей саму жалобу для ознакомления, так как она в силу преклонного возраста и отсутствия специальных познаний в области права полностью доверила адвокату подготовку правовой позиции по делу.

В тексте апелляционной жалобы адвокат указал, что в отношении А. по результатам рассмотрения уголовного дела был вынесен обвинительный приговор. Информацию о том, что в отношении А. был вынесен приговор адвокат получил с интернет-сайта суда, при этом на данном сайте суда не было детализированной информации о том, какой приговор был внесен в отношении А. - обвинительный или оправдательный, только имелась информация, что А. является подсудимым по уголовному делу.

Таким образом, исходя из изложенной информации на сайте суда, адвокат субъективно сделал вывод, что в отношении А. был вынесен обвинительный приговор.

В заседании Комиссии адвокат поддержал доводы письменных объяснений, дополнительно пояснив, что добросовестно заблуждался в отношении наличия обвинительного приговора.

Рассмотрев доводы представления и письменных объяснений адвоката, изучив представленные документы, Комиссия пришла к следующим выводам.

Адвокат С. на основании соглашения представлял интересы И-ко (заемщика) по гражданскому спору в суде апелляционной инстанции. В апелляционной жалобе, подписанный адвокатом, в числе прочих сведений содержалось утверждение, что в отношении процессуального оппонента по указанному спору (займодавца) А. ранее был вынесен обвинительный приговор по уголовному делу. Каких-либо сведений, подтверждающее достоверность указанного утверждения, адвокатом в дисциплинарное производство не было представлено.

Комиссия критически относится к объяснениям адвоката, что информация была взята им из открытых источников, т.к. на сайте суда, на который ссылается адвокат, не было на дату подачи апелляционной жалобы никакой информации о том, какой именно приговор был вынесен.

Адвокат обязан при осуществлении профессиональных обязанностей, в т.ч. при подготовке процессуальных документов избегать любых действий, которые могут привести к подрыву доверия (п. 2 ст. 5 КПЭА).

Также адвокат должен уважать права, честь и достоинство иных лиц, сохранять честь и достоинство, присущие профессии (п. 1 ст. 4, п. 2 ст. 8, п. 5 ст. 9 КПЭА).

При вынесении заключения комиссией не оценивалось наличие или отсутствие факта клеветы, или распространения сведений, порочащих честь и достоинство, со стороны адвоката С. Действия адвоката оценивались комиссией исключительно с точки зрения специальных этических требований на соответствие п.2 ст.5 Кодекса профессиональной этики адвоката, согласно которому адвокат должен избегать любых действий (бездействия), направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре. Комиссия полагает, что, указав в официальном процессуальном документе (апелляционной жалобе) непроверенную информацию о наличии в отношении А. обвинительного приговора, адвокат не проявил должной осмотрительности и совершил действия, направленные на подрыв доверия к адвокату и институту адвокатуры в целом.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката С. нарушения пп. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 ст. 5, п. 1 ст. 8 КПЭА.

2. Установив, что доверитель не является собственником земельного участка, адвокат не предпринял мер по расторжению соглашения и вводил доверителя в заблуждение относительно подачи искового заявления и последующего судебного разбирательства. Такие действия указывают, что при принятии поручения адвокат руководствовался соображениями собственной выгоды и безнравственными интересами.

В АПМО поступила жалоба доверителя В. в отношении адвоката Л., в которой заявитель сообщает, что адвокат вводил доверителя в заблуждение относительно подачи искового заявления в суд и рассмотрения гражданского дела в суде.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он не согласился с доводами жалобы, пояснив, что в 2022 г. между ним и заявителем был заключён договор на представление интересов заявителя в суде по гражданскому делу. Было установлено, что владельцем земельного участка является супруга заявителя, с которой договор не заключался. После расторжения договора адвокат в 2024 г. вернул полученные в качестве вознаграждения денежные средства.

К письменным объяснениям адвоката приложена копия свидетельства о государственной регистрации права собственности на земельный участок.

Рассмотрев доводы жалобы, изучив представленные документы, Комиссия пришла к следующим выводам.

Установив, что заявитель не является собственником земельного участка (что фактически не требует значительных временных затрат и устанавливается при проведении первичной устной консультации), адвокат в течении практически двух лет не предпринимал никаких мер по расторжению соглашения об оказании юридической помощи и (или) оформлению соглашения с собственником земельного участка В-кова.

В письменных объяснениях адвокат не опровергает довод жалобы о том, что он вводил заявителя в заблуждение относительно подачи искового заявления в суд и состоявшегося решения суда. Поэтому Комиссия считает такие действия адвоката установленными.

Такие действия адвоката указывают на то, что при принятии поручения он руководствовался соображениями собственной выгоды и безнравственными интересами, что является нарушением пп. 1 п. 1 ст.9 КПЭА и совершил действия, направленные к подрыву доверия (п. 2 ст. 5 КПЭА).

На основании изложенного, оценив представленные доказательства, Комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката нарушения п. 2 ст. 5, п. 1 ст. 8, пп. 1 п. 1 ст. 9 КПЭА, пп. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем В.

3. Рассылка адвокатом третьим лицам негативных сведений о процессуальном оппоненте своего доверителя недопустима.

В представлении 1-го Вице-президента АПМО сообщается, что адвокат К. распространил сведения, порочащие честь и достоинство гр-ки В., направив различным адресатам, в т.ч. её коллегам по работе, претензию с требованием о предоставлении согласия на расторжение брака и удовлетворение материальных требований её супруга.

Адвокатом представлены письменные объяснения и дополнения к письменным объяснениям, в которых он не согласился с доводами жалобы, пояснив, что он действовал по поручению доверителя с его согласия и в рамках заключенного соглашения. Кроме того, им неоднократно проведены консультации, и в том числе, согласование позиции с доверителем, изложенной в досудебной претензии. В объяснениях отмечено, что адвокат всегда исходит из того, что любая полученная им от доверителя информация, документы и доказательства, являются достоверными и не нуждающимися в проверке со стороны адвоката.

Целью, поставленной его доверителем, являлось исключительно досудебное урегулирование спора, возникшего между последним и заявителем. Адреса электронной почты заявителя адвокату предоставлены доверителем и по его поручению.

Адвокат обращает внимание, что доверитель и его близкие родственники самостоятельно направляли претензии и иные процессуальные документы в адрес заявителя и иные адреса без участия адвоката, в том числе претензию, указанную в обращении заявителя, в качестве подтверждения своих доводов прилагает проект претензий.

Рассмотрев доводы представления и письменных объяснений адвоката, изучив представленные документы, Комиссия пришла к следующим выводам.

Комиссией в настоящем дисциплинарном производстве установлено, что адвокат К. направил 16.01.2024 г. по электронной почте от имени своего доверителя Б. 16.01.2024 г. досудебную претензию в адрес его супруги В., в которой содержатся требования о расторжении брака и разделе совместно нажитого имущества. Указанная претензия подписана адвокатом в качестве представителя и направлена с адреса электронной почты адвоката. Также в претензии содержатся утверждения о недобросовестных действиях В. в отношении ее супруга Б., в т.ч. направленных на завладение ей имуществом, находящимся в личной собственности супруга.

Также материалами дисциплинарного производства подтверждается, что копия претензии была направлена адвокатом на электронную почту ряду третьих лиц, которые, по утверждению В., являются ее коллегами.

Направляя копию досудебной претензии третьим лицам, адвокат К. очевидно не преследовал цели сбора информации, необходимой для оказания юридической помощи своему доверителю, а преследовал исключительно цель опорочить процессуального оппонента своего доверителя Б. перед третьими лицами, что в любом случае Комиссия признает недопустимой практикой для адвоката.

При этом Комиссия критически относится к позиции адвоката, что он действовал в данной ситуации исключительно по указанию и в интересах своего доверителя, т.к. адвокат в силу статуса обязан учитывать, что закон и нравственность в профессии адвоката выше воли доверителя, и никакие пожелания, просьбы или требования доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению правил, установленных КПЭА, не могут быть исполнены адвокатом (п.1 ст.10 КПЭА).

Также Комиссия отмечает, что адвокат должен избегать действий, направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре, должен уважать права, честь и достоинство иных лиц, сохранять честь и достоинство, присущие профессии (п. 1 ст. 4, п. 2 ст. 5, п. 2 ст. 8, п. 5 ст. 9 КПЭА).

По мнению комиссии, адвокат также не смог пояснить причину включения в текст досудебной претензии о расторжении брака и разделе совместно нажитого имущества и адресованной третьим лицам информации, совершенно явственно нарушающей тайну частной личной жизни, честь и доброе имя лица (ч. 1 ст. 23 Конституции РФ) и не влияющие на предоставление той или иной информации. Информация подобного содержания не имеет юридического значения и преследовала единственную цель создания и усиления негативного отношения адресатов запроса в отношении В.

На основании изложенного, оценив представленные доказательства, Комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката К. нарушения п.п.1 п.1 ст.7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 4, п. 2 ст. 5, п. 2 ст. 8, п. 5 ст. 9 КПЭА.

4. Адвокат, приняв поручение доверителя на защиту по уголовному делу на основании соглашения, не вправе искусственно, по своей инициативе, создавать ситуацию «двойной защиты» и инициировать привлечение к участию в уголовном деле другого защитника на основании ст. 51 УПК РФ, даже для участия в отдельных следственных действиях или судебных заседаниях. Подобная практика действий (бездействия) защитника по соглашению, направленное не осуществление защиты по уголовному делу не в полном объеме и возложение части обязанностей по защите на своего коллегу в порядке ст. 51 УПК РФ, не может рассматриваться как честное и добросовестное исполнение адвокатом своих профессиональных обязанностей и фактически является завуалированной формой частичного отказа от защиты по уголовному делу, когда необходимость участия в отдельных следственных действиях или судебных заседаниях перекладывается на защитника в порядке ст. 51 УПК РФ.

Заявление адвокатом ходатайства о вынесении частного определения в отношении своего коллеги противоречит основам корпоративной культуры.

В АПМО поступила жалоба адвоката Б. в отношении адвоката К. (д.п. № 1), в которой заявитель сообщает, что по уголовному делу по обвинению Л., которого адвокат К.В.Л. защищает на основании соглашения, последний ходатайствовал о назначении защитника в порядке ст. 51 УПК РФ. После того, как адвокат Б., назначенная в порядке ст. 51 УПК РФ, покинула зал судебного заседания ввиду невозможности принимать участие в уголовном деле одновременно с защитником по соглашению, просил суд вынести частное постановление в ее отношении для возбуждения дисциплинарного производства.

Также 27.03.2024 г. в АПМО было внесено представление 1-го Вице-президента АПМО (д.п. № 2), в котором сообщается, что адвокат К., приняв поручение на защиту Л. на основании соглашения, заявил ходатайство о назначении подзащитному адвоката в порядке ст. 51 УПК РФ, чем фактически отказался от принятой на себя защиты; после того, как адвокат, назначенный в порядке ст. 51 УПК РФ, покинула зал судебного заседания, просил суд вынести частное постановление в ее отношении для возбуждения дисциплинарного производства.

Адвокат в письменных объяснениях возражал против доводов жалобы, пояснив, что 23.06.2022 Л. задержан в порядке п. 1 ч. 1 ст. 91 УПК РФ. С 24.06.2022 г. адвокат К. вступил в дело по соглашению, где принял на себя обязательства представлять интересы Л. на стадии следствия, а также на всех стадиях судебного разбирательства.

Р-ский городской суд принял данное уголовное дело для рассмотрения по существу 29.09.2023. Предварительное слушание по уголовному делу состоялось 20.11.2023. 29.05.2023, т.е. задолго до направления дела в суд, адвокат обнаружил первые признаки заболевания.

Адвокат подчеркивает, что он не обращался сам с ходатайством о назначении второго адвоката в порядке ст. 51 УПК РФ, но не возражал при заявлении такого ходатайства его подзащитным, т.к. в связи с необходимостью проведения лечения имелся риск пропуска с его стороны части судебных заседаний и он считал участие второго адвоката целесообразным для защиты интересов доверителя. Адвокат также указывает на то, что его слова в расшифровке аудиозаписи окончания судебного заседания от 28.02.2024 г. были вырваны из контекста.

Рассмотрев доводы жалобы и представления, письменных объяснений, Комиссия пришла к следующим выводам.

Комиссией установлено, что К. на основании соглашения принял защиту по уголовному делу в отношении доверителя Л., которое рассматривается судом с 30.10.2023г. Объем уголовного дела составляет 104 тома, дело рассматривается в отношении пяти обвиняемых. В связи с тем, что адвокат К. страдает тяжелым хроническим заболеванием, его подзащитным Л. было заявлено ходатайство о предоставлении подзащитному еще одному защитника в порядке ст. 51 УПК РФ, которое было поддержано адвокатом (что не оспаривается самим адвокатом в письменных объяснениях). Комиссия отмечает, что в материалах дисциплинарного производства не содержится надлежащих и достоверных доказательств того, что такое ходатайство заявлялось самим адвокатом, однако то обстоятельство, что адвокат К. не возражал против указанного ходатайства своего подзащитного адвокатом не оспаривается.

Судом указанное ходатайство было удовлетворено, 21.02.2024 г. поручение через КИС АР было принято адвокатом Б.

Узнав в судебном заседании от 27.02.2024 г. о том, что защиту одновременно с ней осуществляет адвокат по соглашению К., адвокат Б. обратилась за разъяснением в Совет АПМО. 28.02.2024 г. ей был получен официальный ответ о том, что она не вправе осуществлять защиту по уголовному делу при наличии защитника по соглашении при отсутствии мотивированного постановления (определения) суда о злоупотреблении правом защитником по соглашению и необходимости назначения второго защитника в порядке ст. 51 УПК РФ.

Во исполнение указанного официального разъяснения Совета АПМО адвокат Б. в следующем судебном заседании от 28.02.2024 г. заявила суду о невозможности своего дальнейшего участия в уголовном деле и покинула зал судебного заседания.

Комиссия по аналогичным делам неоднократно ранее отмечала, что адвокат, приняв поручение доверителя на защиту по уголовному делу на основании соглашения, не вправе искусственно, по своей инициативе создавать ситуацию «двойной защиты» и инициировать привлечение к участию в уголовном деле другого защитника на основании ст. 51 УПК РФ, даже для участия в отдельных следственных действиях или судебных заседаниях. Подобная практика действий (бездействия) защитника по соглашению, направленное не осуществление защиты по уголовному делу не в полном объеме и возложение части обязанностей по защите на своего коллегу в порядке ст. 51 УПК РФ, не может рассматриваться как честное и добросовестное исполнение адвокатом своих профессиональных обязанностей и фактически является завуалированной формой частичного отказа от защиты по уголовному делу, когда необходимость участия в отдельных следственных действиях или судебных заседаниях перекладывается на защитника в порядке ст. 51 УПК РФ.

В связи с этим комиссия соглашается с доводом представления о том, что адвокат К., поддержав ходатайство подзащитного о привлечении в дело наряду с собой второго защитника в порядке ст. 51 УПК РФ, и затем настаивая на одновременном участии в деле двух защитников (что подтверждается в т.ч. расшифровкой аудиозаписи судебного заседания), фактически частично отказался от осуществления защиты в тех судебных заседаниях, в которых он не мог принять участия по медицинским основаниям.

Таким образом, указанный довод представления является обоснованным.

В отношении второго довода представления и жалобы о том, что адвокат К. после того, как адвокат Б., назначенная в порядке ст. 51 УПК РФ, покинула зал судебного заседания 28.02.2024 г. ввиду невозможности принимать участие в уголовном деле одновременно с защитником по соглашению, просил суд вынести частное постановление в ее отношении для последующего возбуждения дисциплинарного производства, комиссия отмечает, что ей изучена аудиозапись и расшифровка аудиозаписи окончания судебного заседания от 28.02.2024 г. Р-ского городского суда МО, в которой содержится следующий диалог адвоката К. с председательствующим судьей:

«Адвокат К.: по поводу адвоката по назначению, будет приглашён или нет?»

Судья Г.: «ну вы знаете, у нас видите какая ситуация сложилась? Адвокат покинула, мы не можем разных адвокатов ему назначать, я думаю это не будет в его интересах.»

Адвокат К.: «в отношении того адвоката будет частное представление?»

В дисциплинарной практике органов АПМО ранее указывалось, что адвокат не вправе выступать в качестве «органа надзора» в отношении своего коллеги, поскольку это противоречит основам независимости и самостоятельности адвокатской профессии, закрепленной в абз. 1 п. 1 ст. 2 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ».

Адвокат К. не мог не знать о том, что в случае, если, по его мнению, его профессиональные интересы были нарушены действиями / бездействием адвоката Б., он мог обратиться с соответствующей жалобой в АПМО от своего имени и в защиту своих собственных профессиональных интересов. Обращение же адвоката К. к суду, рассматривающему делу, с просьбой вынести частное представление в отношении своего коллеги Б., которое затем могло привести к возбуждение дисциплинарного производства по обращению суда, комиссия рассматривает как прямое нарушение адвокатом К. изложенных выше принципов независимости и самостоятельности адвокатской профессии, и этических правил, регулирующих отношения между адвокатами.

5. На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката К. нарушения п.п. 6 п. 4 ст. 6, п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8, п. 2 ст. 13, п. 1, п.п. 1 п. 2 ст. 15 КПЭА.

Действия адвоката-защитника по уголовному делу, умышленно и последовательно направленные против воли его доверителя, показывают непонимание адвокатом этических основ профессии адвоката и не могут быть квалифицированы иначе как действия, направленные на подрыв доверия к нему и адвокатуре.

В АПМО поступила жалоба доверителя М. в отношении адвоката Н., в которой заявитель сообщает, что адвокат от имени заявителя подал апелляционную жалобу на приговор суда и, несмотря на неоднократные требования заявителя, отказался её отзывать.

В заседании комиссии доверитель М. поддержала доводы жалобы. На ее многочисленные просьбы адвокат отказался отзывать апелляционную жалобу и игнорировал общение с ней. В итоге жалоба была принята, сейчас идет суд апелляционной инстанции. Соглашение было только на следственные действия, в суде адвокат участвовал без соглашения.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он не согласился с доводами жалобы, пояснив, что он уверен в том, что вынесенный судом первой инстанции приговор в отношении доверителя является незаконным и необоснованным, поэтому считал необходимым подать апелляционную жалобу. Адвокату стало известно, после возникновения конфликтных отношений с доверителем, о том, что доверитель М. не хочет обжаловать приговор суда и неоднократно требовала от него отозвать жалобу, но подача апелляционной жалобы по данному делу является принципиальной позицией адвоката в силу п. 3,4 ст. 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», ст. 13 КПЭА и ст. 49 УПК РФ, и отзывать жалобу он не намерен.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав заявителя и изучив представленные документы, Комиссия пришла к следующим выводам.

Фактические обстоятельства по настоящему дисциплинарному производству установлены комиссией и не оспариваются сторонами, в связи с чем комиссия считает возможным перейти к рассмотрению доводов жалобы по существу.

В отношении основного довода жалобы, что адвокат Н. подал апелляционную жалобу на приговор суда первой инстанции по уголовному делу вопреки воле доверителя и в дальнейшем отказался отзывать жалобу, несмотря на неоднократные обращения доверителя, комиссия ранее отмечала, что в соответствии с пп 3 п. 4 ст. 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», пп. 2 п. 1 ст. 9 КПЭА адвокат не вправе занимать по делу позицию, противоположную позиции доверителя, и действовать вопреки его воле, за исключением случаев, когда адвокат-защитник убежден в наличии самооговора своего подзащитного.

Комиссия критически относится к объяснениям адвоката, что его позиция обжаловать приговор суда в апелляционном порядке является его принципиальным решением как адвоката несмотря на позицию доверителя, т.к. на факт наличия самооговора со стороны доверителя по данному уголовному делу адвокат не ссылается, указывая лишь на то, что мнение его и доверителя относительно необходимости апелляционного обжалования и перспективы дела в апелляции кардинально отличаются. Комиссия отдельно обращает внимание адвоката на то, что в п. 4 ст. 13 КПЭА указано, что отказ подзащитного от обжалования приговора фиксируется его письменным заявлением адвокату, при этом адвокат признает наличие неоднократных требований со стороны доверителя об отзыве апелляционной жалобе, которые были им проигнорированы.

Таким образом, адвокат признает факт действий вопреки воле доверителя по уголовному делу, что является грубым дисциплинарным нарушением со стороны адвоката.

Комиссия полагает, что действия адвоката-защитника по уголовному делу, умышленно и последовательно направленные против воли его доверителя, показывают непонимание адвокатом этических основ профессии адвоката и не могут быть квалифицированы иначе как действия, направленные на подрыв доверия к нему и адвокатуре.

Также комиссией установлено, что между адвокатом и доверителем было заключено соглашение от 27.03.2024 г. на защиту на стадию предварительного следствия по уголовному делу. Адвокат не оспаривает, что между ним и доверителем соглашения на защиту в суде первой инстанции не заключалось, но ссылается на то, что по устной договоренности действие первоначально заключенного соглашения было распространено на суд. Доверитель поясняет, что соглашение на судебную стадию с адвокатом заключено не было.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Н. нарушения пп. 3 п. 4 ст. 6, п. 1,2 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 ст. 5, п.п. 2 п. 1 ст. 9 КПЭА, а также ненадлежащем исполнении адвокатом своих профессиональных обязанностей перед доверителем М.

6. Право доверителя на получение надлежащих финансовых документов, подтверждающих выплату вознаграждения, является безусловным и не может быть поставлено в зависимость от подписания последним каких-либо документов.

В АПМО поступила жалоба доверителя С. в отношении адвоката С., в которой заявитель сообщает, что адвокат не передал заявителю документов, подтверждающих выплату вознаграждения; некорректно сформулировал исковые требования; не представлял суду доказательств по делу; отказался от назначения оценочной экспертизы.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он не согласился с доводами жалобы, пояснив, что 01.02.2024 г. между ним и заявителем было заключено соглашение на ведение гражданского дела в суде первой инстанции. Вознаграждение в размере 100 000 рублей внесено в кассу адвокатского образования. Поскольку решение суда было неудовлетворительным для заявителя, адвокат подготовил и подал краткую апелляционную жалобу. Однако впоследствии заявитель отказалась от дальнейшей работы. Подлинную квитанцию к приходному кассовому ордеру адвокат заявителю не передал, поскольку она отказалась расписываться на копии, подготовленной адвокатом для досье.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, изучив представленные сторонами документы, Комиссия пришла к следующим выводам.

Часть доводов жалобы носят неконкретный характер и указывают на несогласие заявителя с принятым решением суда. В частности, заявитель не сообщает о каких именно долговых обязательствах идёт речь, которые адвокат не указал в встречном исковом заявлении.

Комиссия отклоняет довод жалобы о том, что адвокат некорректно и неправильно указал исковые требования, поскольку данный довод носит общий характер и не конкретизирован заявителем. Также подлежит отклонению довод о том, что адвокат не предоставлял суду доказательств. Заявитель не сообщает о том, какие именно доказательства были переданы адвокату, приобщались ли они к материалам гражданского дела и какие именно обстоятельства они должны были подтвердить.

Заявитель сообщает об отказе адвоката, вопреки её воле, от проведения оценочной экспертизы, ссылаясь в жалобе на протокол судебного заседания. Однако, сам протокол Комиссии не представлен. Необходимость проведения оценочной экспертизы, со ссылками на материалы гражданского дела, заявитель не обосновывает.

Одновременно, адвокат не отрицает, что не предоставил заявителю финансовых документов, подтверждающих выплату вознаграждения, ссылаясь на то, что она отказалась подписать копию приходного кассового ордера. Комиссия считает необходимым напомнить адвокату, что право доверителя на получение надлежащих финансовых документов, подтверждающих выплату вознаграждения, является безусловным и не может быть поставлено в зависимость от подписания последним каких-либо документов и, тем более, их копий.

Кроме того, адвокатом представлена копия квитанции к приходному кассовому ордеру, согласно которой денежные средства, полученные от доверителя в качестве вознаграждения, были внесены адвокатом в кассу адвокатского образования 01.04.2024 г. Однако доверитель сообщает, что выплата вознаграждения осуществлялась 4 платежами, в период с 01.02.2024 г. по апрель 2024 г. Заявителем представлены копии расписок в получении денежных средств, которые подтверждают, что выплата вознаграждения носила периодический характер. Таким образом, адвокат удерживал денежные средства, полученные от доверителя, и не вносил их своевременно в кассу (на расчётный счёт) адвокатского образования.

На основании изложенного, оценив представленные доказательства, Комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката С. нарушения п. 1 ст. 8 КПЭА, пп. 1 п. 1 ст. 7, п. 6 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем С.

7. Надлежащая коммуникация адвоката с доверителем относительно исполнения поручения является необходимой составляющей активного, разумного и добросовестного исполнения адвокатом своих обязанностей перед доверителем.

В АПМО поступила жалоба доверителя П. в отношении адвоката Д., в которой заявитель сообщает, что заявитель обратилась к адвокату по вопросу определения размера задолженности по алиментам, взыскания алиментов и неустойки. Адвокат пояснил, что в ходе первого судебного процесса будет определён размер задолженности, а в ходе второго судебного процесса будет взыскана неустойка. 08.05.2024 г. заявитель заключила с адвокатом соглашение, по условиям которого адвокат должен был составить исковое заявление об определении задолженности по уплате алиментов и представлять интересы заявителя в Б-ом суде МО. 04.06.2024 г. адвокат получил постановление об определении задолженности по алиментам, 25.09.2024 г. от адвоката поступила информация, что дело передают по подсудности в г. Воронеж. Адвокат сообщил, что за ведение дела в г. Воронеж заявитель должна будет ему доплатить. Адвокат не представлял заявителю информации по делу, на вопросы отвечал раздражительно, сначала уверенно определил подсудность иска, а потом отказался от своих слов, не предоставлял процессуальные документы по делу.

07.07.2024 г. заявитель заключила с адвокатом соглашение, по условиям которого адвокат должен был подать заявление о запрете на выезд должника, на наложение ареста на имущество должника, на привлечение должника к административной ответственности и представление интересов по административному производству. 09.07.2024 г. адвокат прислал заявление о привлечении должника к административной ответственности, заявление о запрете на выезд и аресте имущества должника адвокат не подавал. Административное дело в суд не передавалось.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он не согласился с доводами жалобы, пояснив, что решением О-кого суда были частично удовлетворены исковые требования П. к П-ву о взыскании алиментов на несовершеннолетних детей.

П. получила исполнительный лист для исполнения судебного решения. Исполнительный документ был предъявлен к исполнению в территориальное подразделение службы судебных приставов. Впоследствии в отношении П-ва возбуждено исполнительное производство. По результатам розыска должника установлено, что он проживает в г. Б-ха МО.

Адвокат и заявитель заключили соглашение на представление интересов в Б-ском суде. Адвокат подал в суд иск об определении задолженности по уплате алиментов. В суд поступили сведения о регистрации П-ва в г. Воронеж.

Определением Б-ского городского суда дело было передано на рассмотрение суд г. Воронежа.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, изучив представленные документы, Комиссия пришла к следующим выводам.

Материалами дисциплинарного производства подтверждается, что адвокатом был составлен и подан в суд иск. Иск принят судом к производству. Адвокат принял участие в 3 судебных заседаниях по делу. Впоследствии судом вынесено определение о передаче дела по подсудности – в суд г. Воронежа.

С учетом изложенного комиссия полагает, что принятое поручение было исполнено адвокатом надлежащим образом и в полном объеме, представление интересов доверителя в Советском районном суде г. Воронежа выходит за пределы заключенного соглашения. В отношения довода заявителя жадобы о том, что адвокат изначально неправильно определил подсудность спора комиссия отмечает, что при имеющихся неоднократных ответах от службы судебных приставов-исполнителей о том, что местом жительства должника П-ва является г. Б-ха, у адвоката имелись правовые основания для подачи иска в суд, находящийся в Московской области.

Далее, между сторонами дисциплинарного производства было заключено второе соглашение, во исполнение которого адвокатом были совершены следующие действия: подача заявления о привлечении должника к административной ответственности; подача ходатайства о наложении ареста на имущество должника и заявление об ограничении выезда для должника за пределы РФ. Позднее, адвокатом повторно были поданы указанные ходатайства были поданы адвокатом 02.09.2024 г. С учетом изложенного комиссия считает, что условия второго соглашения также были выполнены со стороны адвоката.

Вместе с тем комиссия неоднократно ранее отмечала, что надлежащее исполнение адвокатом своих обязанностей перед доверителем предполагает не только исполнение предмета соглашения об оказании юридической помощи, но и надлежащее информирование доверителя о ходе исполнения поручения. Поскольку адвокат является профессиональным участником правоотношений по оказанию юридической помощи, то обязанность, закрепленная в п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 КПЭА, распространяется не только на процесс оказания юридической помощи, но и на вопросы коммуникации с доверителем.

Как указывается в Постановлении Пленума ВС РФ от 23.06.2015 г. № 25, оценивая действия сторон как добросовестные или недобросовестные, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации.

В связи с этим комиссия отдельно рассматривает довод жалобы о том, что адвокат не представлял заявителю информации по делу, не отчитывался о проделанной работе, не предоставлял заявителю процессуальные документы по делу и т.д. Комиссия отмечает, что публично-правовой характер дисциплинарного производства предполагает необходимость доказывания стороной, выдвигающей дисциплинарные обвинения в отношении адвоката, доводов, содержащихся в жалобе (п. 1 ст. 23 КПЭА. При этом, дисциплинарные органы исходят из презумпции добросовестности адвоката, закреплённой п. 1 ст. 8 КПЭА, пп. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», обязанность опровержения которой возлагается на лицо, выдвигающее требование о привлечении адвоката к дисциплинарной ответственности.

Вместе с тем в рамках состязательной процедуры дисциплинарного разбирательства доводы жалобы должны опровергаться возражениями адвоката, подкрепленными материалами адвокатского производства.

Адвокатом надлежащие и допустимые доказательства информирования доверителя о ходе исполнения поручения (в виде электронной переписки, переписки в мессенджере, актов приема-передачи документов и т.д.) Комиссии не представлены. Адвокат ссылается на то, что о совершении всех действий он извещал доверителя в устной форме, что доверитель последовательно отрицает как в тексте жалобы, так и в ходе выступления на заседании комиссии. В отсутствие доказательств надлежащего информирования доверителя презумпция добросовестности адвоката неприменима к указанному доводу заявителя по настоящему дисциплинарному делу.

Таким образом, неисполнение обязанности адвокатом по коммуникации с доверителем в ходе исполнения поручения Комиссия оценивает как самостоятельное дисциплинарное нарушение.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Д. нарушения пп. 1 п. 1 ст. 7 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 КПЭА, а также ненадлежащем исполнении адвокатом своих профессиональных обязанностей перед доверителем П.

8. Гражданин, о принудительной госпитализации которого ставится вопрос в административном исковом заявлении, не участвующий в судебном заседании, лишен возможности каким-либо образом оспорить точку зрения представителя психиатрического стационара о том, что он не в состоянии присутствовать в судебном заседании в помещении суда. Именно в силу данного обстоятельства роль адвоката по делам данной категории не может сводиться лишь к формальному согласию с удовлетворением административного искового заявления.

В АПМО поступила жалоба доверителя Г. в отношении адвоката Д., в которой сообщается, что адвокат на основании ордера от 04.01.2024 г. представлял интересы заявителя в суде по делу о недобровольной госпитализации. Адвокат в судебном заседании не возражал против недобровольной госпитализации заявителя, не предпринял никаких действий по защите прав заявителя, не встречался и не беседовал с ней до судебного заседания, позицию не согласовывал, не сообщил сожителю заявителя о предстоящем судебном заседании. Адвокат не ходатайствовал о проведении судебно-психиатрической экспертизы, не предпринял никаких действий по защите прав заявителя, формально присутствовал в судебном заседании.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он не согласился с доводами жалобы, пояснив, что подпись заявителя вызывает сомнения, поскольку она отличается от подписи под иными документами. По существу доводов адвокат сообщил, что 04.01.2024 г. он принял поручение по административному делу о недобровольной госпитализации заявителя, назначенное в суде на ту же дату на 13 ч. 20 мин. В представленных материалах имелась докладная записка врача о том, что заявитель по своему психическому состоянию не может принимать участие в судебном заседании, не могла адекватно выразить свою воли, а приложенный отказ от добровольной госпитализации носил формальный характер. Поэтому провести встречу с заявителем не представлялось возможным. Кроме того, приказом главврача больницы посещение больных в период с 21.12.2023 г. по 10.01.2024 г. было запрещено. Адвокат считает, что единственным правильным решением, которое он принял, было согласиться с административным иском о недобровольной госпитализации заявителя. Впоследствии адвокат по соглашению обжаловал решение суда. В жалобе один из доводов было то, что адвокат Д. не предпринял никаких мер по защите заявителя, в удовлетворении жалобы судом апелляционной инстанции было отказано.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав адвоката и изучив представленные документы, Комиссия пришла к следующим выводам.

Конституционный Суд РФ указывал, что недобровольная госпитализация в психиатрический стационар лица, страдающего психическим расстройством, безусловно является ограничением свободы, которое в силу конституционных и международно-правовых норм и основанных на них правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации допускается только по судебному решению (Постановление от 27.02.2009 г. № 4-П). Будучи госпитализированным в психиатрический стационар в недобровольном порядке, лицо принудительно пребывает в ограниченном пространстве, изолировано от общества и семьи, не может выполнять свои служебные обязанности и не в состоянии свободно передвигаться и общаться с неограниченным кругом лиц.

Гражданин, о принудительной госпитализации которого идет речь, лишен возможности каким-либо образом оспорить точку зрения представителя психиатрического стационара о том, что он не в состоянии присутствовать в судебном заседании в помещении суда. Именно в силу этого роль адвоката в таких случаях не может сводиться лишь к формальному согласию с удовлетворением административного искового заявления о принудительной госпитализации гражданина, адвокат обязан удостовериться, что отсутствуют основания сомневаться в достоверности и полноте сведений, представленных врачами-психиатрами при этом такие сведения не могут иметь для суда заранее установленной силы и подлежат оценке в совокупности с другими доказательствами на основе внутреннего убеждения судьи.

Действительно, адвокатом представлен приказ главного врача о запрете посещения больных. Однако, в судебном заседании адвокат не задал ни одного вопроса представителям административного истца относительно оснований издания данного приказа, состояния здоровья своего доверителя. Адвокат пассивно находился в процессе, не выяснил разъяснялись ли заявителю её права, предусмотренные ст.ст. 5 и 37 Закона РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» и ч. 5 ст. 19, ст. 20-22 Федерального закона от 21.11.2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в РФ», о чем должна быть сделана запись в медицинской карте; применялись ли к заявителю меры физического стеснения и изоляции (п. 2 ст. 30 Закона РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании»), не ходатайствовал о проведении судебно-психиатрической экспертизы и пр. Всё его участие свелось к согласию с требованиями административного иска.

При этом, Комиссия отмечает, что адвокат не понимает сущности как данной категории административных дел, так и административного процесса вообще. Предполагается, что административный ответчик не может быть заинтересован в удовлетворении заявленных к нему требований и адвокат, соглашающийся с требованиями административного истца, фактически оставляет своего доверителя без какой-либо защиты. Комиссия особо отмечает, что адвокат не является врачом-психиатром и принятое им решение о признании административного иска было сделано не в интересах заявителя.

Адвокат представил Комиссии копию апелляционного определения и отказа заявителя от апелляционной жалобы. Адвокат не принимает во внимание, что в отличие от его пассивного нахождения в судебном заседании суд апелляционной инстанции не совершил формальных действий по принятию отказа заявителя от апелляционной жалобы, а пересмотрел решение суда первой инстанции в полном объёме.

На основании изложенного, оценив представленные доказательства, Комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Д. нарушения пп. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем Г.

9. Незаконное получение адвокатом сведений, составляющих врачебную тайну доверителя, является дисциплинарным нарушением. Особый порядок предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, исключающий возможность её получения по требованию третьих лиц, не препятствует участникам как уголовного, так и гражданского судопроизводства реализовать своё право на защиту всеми способами, не запрещёнными законом, в т.ч. путём заявления ходатайства об истребовании данной информации судом.

В АПМО поступила жалоба доверителя А. в отношении адвоката Б., в которой сообщается, что 10.09.2024 г. адвокат в судебном заседании по иску доверителя А. к нему сообщил сведения, которые являются медицинской тайной заявителя и тайной следствия. Адвокат представил в суд документы из уголовного дела, которые не мог получить на законных основаниях.

В заседании Комиссии заявитель поддержал доводы жалобы, дополнительно пояснив, что после 14.11.2023 г. адвокат пошёл в полицию и ему незаконно выдали документы из уголовного дела заявителя, которые он представил в материалы дисциплинарного производства, а затем в суд.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он не согласился с доводами жалобы, пояснив, что он запрашивал сведения из уголовного дела для оказания заявителю юридической помощи. После принятия Советом АПМО решения о привлечении адвоката к дисциплинарной ответственности, заявитель стал обращаться в правоохранительные органы, а также в суд с иском о взыскании с адвоката неосновательного обогащения. Суд отказал в удовлетворении заявленных требований. В ходе рассмотрения дела в суде адвокат представлял копии документов из уголовного дела для обоснования своей позиции.

В заседании Комиссии адвокат поддержал доводы, изложенные в письменных объяснениях, дополнительно пояснив, что он составил официальный запрос и получил документы от следователя, там были медицинские документы заявителя, представил их в суд для того, чтобы доказать, что в этих следственных действиях он участия не принимал.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав стороны и изучив представленные документы, Комиссия пришла к следующим выводам.

10.09.2024 г. судом было вынесено решение по иску А. к адвокату Б. о взыскании неосновательного обогащения, процентов за пользование чужими денежными средствами.

В ходе рассмотрения дела по существу адвокатом были представлены в суд копии материалов из уголовного дела, включая следующие документы: сообщение лечебного учреждения о невозможности дать заключение в амбулаторных условиях от 25.10.2023 г. в отношении А. Данное сообщение содержит сведения, составляющие медицинскую тайну заявителя, и заявитель не передавал его адвокату.

Согласно п. 1 ст. 8 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокатской тайной являются любые сведения, связанные с оказанием адвокатом юридической помощи своему доверителю. Данное понятие включает в себя в т.ч. сведения, составляющие врачебную тайну (ст. 13 ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»).

Комиссия не соглашается с адвокатом и считает, что, представляя в суд сообщение лечебного учреждения в отношении заявителя, адвокат явно вышел за пределы разумной необходимости раскрытия адвокатской тайны при обосновании своей позиции по гражданскому делу. В решении суда данное сообщение упоминается только один раз в связи с его представлением суду адвокатом, его доказательственное значение по иску о взыскании неосновательного обогащения в данном решении не раскрывается.

Комиссия также соглашается с доводом жалобы о том, что адвокат незаконно получил сведения, составляющие врачебную тайну заявителя. Особый порядок предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, исключающий возможность её получения по требованию третьих лиц, не препятствует участникам как уголовного, так и гражданского судопроизводства реализовать своё право на защиту всеми способами, не запрещёнными законом, в т.ч. путём заявления ходатайства об истребовании данной информации органами дознания и следствия, прокурором или судом (Определение Конституционного Суда РФ от 23.06.2005 г. № 300-О).

Адвокат не был лишён возможности заявить ходатайство о направлении судом запроса о длительности его участия в защите заявителя, истребовании иных документов, не содержащих врачебную тайну заявителя. Комиссия считает, что представление адвокатом суду сообщения лечебного учреждения имело целью создание определённого сомнения в надлежащем здоровье заявителя, что не имеет отношения к рассмотренному иску.

Комиссия отдельно отмечает, что в Кассационном определении Верховного Суда РФ от 15.01.2020 г. № 31-КА19-4 закреплено положение о том, что адвокаты не входят в перечень лиц, которым допускается предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина или его законного представителя. При этом, даже незаконный способ получения адвокатом сведений, связанных с оказанием юридической помощи, не умаляет распространения в отношении них положений об адвокатской тайне.

На основании изложенного, оценив представленные доказательства, Комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Б. нарушения п. 2 ст. 5, п. 4 ст. 6 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем А.

10. Комиссия не вправе самостоятельно изменять выдвигаемые заявителем дисциплинарные обвинения.

В АПМО поступило обращение судьи С-П городского суда в отношении адвоката К., в котором сообщается, что, будучи защитником В., адвокат сорвал судебное заседание, назначенное на 11.11.2024 г., поскольку не явился. Дата 11.11.2024 г. была согласована с адвокатом 07.11.2024 г.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он не согласился с доводами обращения, пояснив, что 11.11.2024 г. он участвовал в судебном заседании в период с 12 ч. 36 мин. до 15 с. 03 мин. В представленной заявителем выписке из протокола от 11.11.2024 г. указано: «В связи с несвоевременной явкой адвоката… судебное заседание возобновлено в 12 ч. 36 мин.». Судебное заседание было отложено на 13.11.2024 г. Опоздание было вызвано участием в другом судебном заседании, что было согласовано с судом 07.11.2024 г., и это подтверждается аудиозаписью судебного заседания.

Уголовное дело в отношении В. рассматривалось с участием присяжных заседателей. По установленному в суде порядку, такие дела имеют приоритет перед делами, рассматриваемыми в общем порядке. Поэтому заявитель была уверена, что судья по второму делу отложит судебное заседание, а ходатайство об отложении должен был заявить государственный обвинитель. Однако всё пошло не по установленному «плану»: подсудимый по второму делу был доставлен в суд с опозданием, судья отказала в удовлетворении ходатайства об отложении судебного заседания.

Рассмотрев доводы обращения и письменных объяснений и изучив представленные документы, Комиссия пришла к следующим выводам.

В своём обращении заявитель выдвигает единственный довод о том, что, будучи защитником В., адвокат не явился в судебное заседание, назначенное на 11.11.2024 г. Однако представленные выписка из протокола судебного заседания от 11.11.2024 г. данный довод опровергает. Действительно, адвокат опоздал в судебное заседание, что указано в его письменных объяснениях. Вместе с тем, судебное заседание состоялось, и адвокат в нём участвовал.

В соответствии с Разъяснением Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам «О пределах рассмотрения дела в квалификационной комиссии» (утв. Решением Совета ФПА РФ от 25.12.2020 г.), разбирательство в квалификационной комиссии осуществляется в пределах тех требований и по тем основаниям, которые изложены в обращении (п. 4 ст. 23 КПЭА). Отсутствие в заключении квалификационной комиссии оценки нарушений, не указанных в обращении, не препятствует новому сообщению в адвокатскую палату, содержащему указанию на такие нарушению.

Комиссия не вправе самостоятельно изменять выдвигаемые заявителем дисциплинарные обвинения. Поскольку в обращении речь идёт именно о неявке адвоката в судебное заседание, назначенное на 11.11.2024 г., данный факт не находит своего подтверждения.

На основании изложенного, оценив представленные доказательства, Комиссия приходит к выводу об отсутствии в действиях адвоката нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности.

Ответственный секретарь Квалификационной комиссии АПМО
Никифоров А.В.